Галина Галина

Не обещай мне новых слов,—
Не хочет сердце их.
Еще хранит моя любовь
Свет старых слов твоих.

Они рождались под грозой
Тяжелых наших дней,
И горькой выжжены слезой
Они в душе моей.

Оставь их мне…И тихий свет
Отжившим не зови,
Ведь ничего прекрасней нет
Тех старых слов любви!..

С какою нежностью покоит на руках
Она свое дитя в задумчивом молчаньи!..
На сомкнутых губах лежит печать страданья,
И ласка тихая в опущенных глазах…
С тревогою прижав дитя к груди своей,
В его грядущее она глядит с тоскою,
И хочет мать закрыть беспомощной рукою
Свое дитя от слез, печали и скорбей…
И в сердце у нее неясная боязнь
Лишиться дорогой, единственной святыни…
Ведь без него весь мир останется пустыней,
А за него она пойдет на казнь…

Шепот тополя весною
Я задумчиво ловлю…
Будто слышу над собою
Чье-то робкое «люблю»…

Диким медом и цветами
Пахнет свежая листва,
И туманится мечтами,
И кружится голова.

Тихо веки закрываю…
Жду чего-то и молчу…
Я и знаю, и не знаю…
И хочу, и не хочу…

Какая прелесть в быстром движенья!
Поезд ли мчится, тройка ль несет —
В немую вечность бегут мгновенья,
Все дальше, дальше, вперед, вперед!..
Тенью минутной люди мелькают —
Не может память их сохранить.
Они наскучить не успевают,
Не успеваешь их полюбить…
Теснятся ели живой стеною
И грустно, грустно мне вслед глядят,
Как будто вместе они со мною,
Раскинув ветви, бежать хотят.
В тумане ночи огни сияют —
В окне далеком горят огни.
Зовут, и манят, и обольщают,
И обещают покой они…
Но мимо, мимо их лживой ласки:
Там тесны стены, там сон гнетет…
Нет, лучше птицей нестись, как в сказке,
Душой свободной — вперед, вперед!

Всем вам, что спите спокойно
В ваших нарядных домах,
Снится ли вам хоть в полунощных снах
Дикая, страшная бойня?..

Слышите ль вы, как бушует и стонет
Море чужое в далеком краю?..
Это погибших в бою
Желтое море хоронит…

Видите ль вы, в глубине под волною
Мертвою тенью лежат корабли…
Залиты темною кровью они —
Кровью родною…

К вам не глядят ли в окно по ночам
Взоры тяжелой, немой укоризны?..
Жертвы ненужные бедной отчизны
Снятся ли вам?..

Еще так много струн в душе моей молчит,
Но чувствую — по ним прошел уж первый трепет,
И скоро, заглушив беспечных песен лепет,
Аккорд печальный прозвучит.
Не голоса весны нарушат струн покой
Призывом радости, любви и ликованья,
Но повторят они твой стон, твое страданье,
Мой милый край, мой бедный край родной!..

Лес рубят — молодой, нежно-зеленый лес…
А сосны старые понурились угрюмо,
И полны тягостной неразрешимой думы…
Безмолвные, глядят в немую даль небес…
Лес рубят… Потому ль, что рано он шумел?
Что на заре будил уснувшую природу?
Что молодой листвой он слишком смело пел
Про солнце, счастье и свободу?
Лес рубят… Но земля укроет семена;
Пройдут года, и мощной жизни силой
Поднимется берез зеленая стена —
И снова зашумит над братскою могилой!..

Оттого я о соснах седых,
О задумчивых соснах пою,
Что под сказки их веток густых
Засыпала в родном я краю…
Ведь они для меня берегли
Чуть раскрытых фиалок цветы…
И под ними так чудно цвели
Молодые, как утро, мечты!..
И теперь к ним уйти от людей
Я спешу с наболевшей душой,
И душистой смолою своей
Плачут сосны, склонясь надо мной.
И заветные думы мои…
Только им я одним говорю —
Оттого я о соснах седых,
О задумчивых соснах пою.

Котик песенку поет
В уголке у печки…
Мой сыночек спать идет,
Догорели свечки
Котик песенку поет,
Ждет сынка кроватка!
Скоро мальчик мой уснет
На кроватке сладко.
Ночка темная уйдет;
Снова утро будет…
Котик песню допоет,
Котик нас разбудит…

Мне снилось… Старый сад. Разрушенный
Едва держалися старинные перила,
И ласковая тень деревьев осенила
Его со всех сторон.
И мы с тобой вдвоем в весенней тишине,
Невольной близостью смущенные, молчали…
Как пел нам соловей, как звезды нам мерцали,
Как жутко-радостно и грустно было мне!..
И знала, знала я, что это только сон,
Что наяву с тобой мы будем вновь чужие,
Что не блеснут нам звезды золотые
И не укроет нас разрушенный балкон.

Я умру… Но со мной, может быть, не умрет
Предрассветная песня моя.
Может быть, до зари хоть она доживет,
До зари лучезарного дня!
И что грезилось мне только светлой мечтой,
Встретит песню мою наяву.
И быть может, в душе чьей-нибудь молодой
Я горячей слезой оживу.
И к могиле моей, может быть, долетят
Песни новой, свободной зари!
И, как шепот ветвей, им в ответ прозвучат
Предрассветные песни мои.

На предвечной колеснице
Мчится жизнь в венце из роз
Блещут огненные спицы
Окровавленных колес.

И спокойною рукою
Сыплет жизнь дары судьбы,
И бегут за ней толпою
Властелины и рабы.

Кто силен — тот побеждает,
Кто упал — не встанет вновь.
И дорогу покрывает
Человеческая кровь.

Заглушает смех рыданье,
С песней слит предсмертный крик.
И над всем царит в сиянье
Равнодушный, вечный лик.

Уйти… Отъ серыхъ стенъ, где тусклый небосклонъ
Ложится крышею замкнувшейся темницы,
Где спятъ во мгле дома, какъ темныя гробницы,
Какимъ-то тягостнымъ и безконечнымъ сномъ!
Где чудится душе — жизнь не проснется вновь
Въ затишьи мертвенномъ, безъ солнца и свободы,
Какъ будто каменные своды
Убили счастье и любовь!
Уйти… Туда уйти, где травы на заре
Разсвету молятся блестящими слезами,
Где смотрятъ вдаль цветы лазурными глазами,
Где темный хвойный лесъ сбегаетъ по горе…
И кажется — онъ весь однимъ желаньемъ полнъ,
Спускаясь внизъ къ реке задумчивой и чистой —
Коснуться веткою смолистой
Ея играющихъ посеребренныхъ волнъ…

Что такое? Утром рано
За окно кидаю взгляд:
В белых шубах великаны
Неподвижные стоят.

И блестит парчою новой
Их пушистый белый мех…
Будто шапкою бобровой,
Крыты головы у всех!..

А вчера еще тоскливо
Жались голые стволы
И глядел на них тоскливо
Хмурый день холодной мглы.

Видно, сам мороз с зимою
В санках ночью прикатил
И пушистой пеленою
Сад и двор запорошил…

Всё кругом повеселело —
Стало чисто и светло.
И земле под шубкой белой
Спать так сладко и тепло!

В наш тихий уголок, затерянный в степях,
Газеты принесли печальный ряд вестей:
Что болен Лев Толстой, и приговор врачей
Решил, что жизнь его уже не в их руках…

Как сердце дрогнуло пред близкою бедой!..
Поверить не могла я страшной правде слов:
Что наш могучий дуб уже упасть готов,
Наш одинокий дуб, наш великан — Толстой…

И много так прошло мучительных часов.
Как почту я ждала!.. Со страхом и тоской
Газеты развернув, читаю: «жив Толстой».
Он жив, твержу себе, он снова жив, здоров!

Наш светоч не погас, наш дуб ещё стоит,
Не преклонив главы под гнётом долгих лет,
Он песней новою встречает свой рассвет
И, презирая ложь, о правде говорит!..

Я пою, свободная, как птица…
Жизнь без песен станет мне темна,
И грустна душистая весна,
И бледна вечерняя зарница…

Как без песен темный лес проснется,
Как он встретит восходящий день?
Как без песен расцветет сирень
И фиалке ландыш улыбнется?

Целый мир покажется мне тесен,
Если песня в нем замолкнет вдруг…
А тебе — тебе, мой милый друг,
Как скажу мое «люблю» без песен?

Не могильный памятник высокий,
Как утес белеет на пути:
Это — камень вечного «прости»,
Пограничный сторож одинокий.
Много, много видел он склоненных
Бледных лиц отверженных людей;
Сквозь тяжелый, мерный звон цепей
Слышал стон страданий затаенных.
И к нему, отчаяньем волнуем,
Человек устами припадал
И родную землю целовал
Ненасытным, жадным поцелуем…
Он исчерчен всюду письменами
И хранит, безмолвен и суров,
Жалкий след последних нежных слов,
Полустертых свежими слезами.

Прости меня… Как все, я не могу любить —
Мне ненавистна цепь рабыни терпеливой,
И никогда руке властолюбивой
Моей души не подчинить…
Свободная, она покорна лишь мечте,
Одной своей мечте, прекрасной и далекой, —
Звезде, горящей одиноко
На недоступной высоте…
Прости… Ничья любовь, ничья земная страсть
Цепями оковать души моей не сможет,
Стремленье вечное ее покой тревожит,
И в даль ее влечет таинственная власть.

С добрым утром — будет спать!
Видишь: встало солнце…
И тебе пора вставать!
Погляди в оконце:
Умываются цветы
Светлою росою…
Как цветочки, так и ты
Освежись водою!
Видишь, пчёлка тянет сок
Из медовой кашки…
Ты ж напейся, мой сынок,
Молочка из чашки!
Вон оделся весь листвой
Сад наш, зеленея…
Ты оденься, мальчик мой,
Также поскорее!..
И беги, беги, играй
На свободной воле,
И расти, и расцветай,
Как цветочек в поле!

Новой жизни дуновенье…
Дней весенних красота…
Ожиданье… Пробужденье…
Свежесть, радость и мечта.

Дождь сквозь солнце на березы
Сыплет влажным серебром…
И не знаю — дождь иль слезы
На лице горят моем…

Светает… Но кругом пока еще темно,
И только вдалеке полоска туч алеет:
Там ночь своим крылом уже закрыть не смеет
Зари блестящее окно…

Задумчивая тень, бледнея, исчезает,
За ней спешат толпой предутренние сны,
Восходит новый день над царством тишины…
Светает…

Тише, мыши! Тише, мыши!..
Кот сидит на нашей крыше.
Старый кот, толстый кот
Громко песенку поет.
Прячьте в норки поскорей
Наших маленьких детей.
Старый кот, толстый кот
Громко песенку поет.
Он, злодей, хотя и сыт —
Никого не пощадит!…
Старый кот, толстый кот
Громко песенку поет.
И, хитро прищурив глаз,
Стережет, наверно, нас!
Старый кот, толстый кот
Громко песенку поет.
Но сегодня Васька злой
Не поймает ни одной!..
Старый кот, толстый кот
Громко песенку поет.

Солнце греет уже горячо-горячо,
Миновали туман и ненастье…
То еще не весна и не счастье еще,
То — предчувствие счастья…

Распахнуть бы окно, заглянуть бы вперед —
Вдаль, где небо зарею алеет,
Где подснежник, как робкая греза цветет,
И пушистая верба белеет…
Но душа все чего-то боится и ждет,
И рвануться к рассвету не смеет!..

I.

Холодное море… Песчаныя горы
И темныя ели стеною;
И сераго моха седые уборы,
И алой брусники живые узоры
И верескъ подъ грустной сосною.
Вечерняго неба румянецъ багровый,
Въ лесу золотая дорога
И дикій цветокъ — колокольчикъ лиловый…
Все это въ душъ моей будитъ такъ много
Своей красотою суровой!

II.

Еще последними лучами
Горитъ на западе закатъ,
И сосны красными стволами
Сквозь зелень хвойную глядятъ.
A северъ ужъ погасъ — и, сонный,
Онъ голубую ночь зоветъ.
И месяцъ, будто утомленный,
Туманнымъ призракомъ плыветъ,
Въ прозрачной тучке тихо таетъ
И умираетъ, не горя…
И зорьку раннюю встречаетъ
Вечернимъ отблескомъ заря.

Прикорнув у машинных колес,
Позабылся рабочий и спит…
Видит: речка трепещет-бежит
Возле рощи родимых берез.

У околицы кто-то стоит…
Колыхается алый платок,
Будто мака махровый цветок…
А машина стучит и стучит!

И железная лента змеей
К мужику наклонилась, ползет,
И неслышно спускается гнет
Над курчавой его головой.

Видно, крепко заснул паренек
На далекой чужой стороне:
Не дождется его по весне
У околицы алый платок!..

Сняли цепи с орла —
На свободу пустили…
Но изранены были
Два могучих крыла:

В тесной клетке неволи
Их поднять он не мог —
Ослабел, изнемог
Он от скорби и боли…

Но горит взор орла —
Клюв острит он для боя…
Нет, раба из героя
Цепь создать не могла!..

Спите, спите, фиалки лесные,
Спите, крошки цветы!
Пробуждайтесь, мечты,
Подымайтесь, мечты золотые!..

Одевайтеся ризой, купавы,
И под песни мои
Тихой ночью любви
Распускайтесь, волшебные травы,

Выплывайте, русалки речные,
Собирайтесь толпой
Под столетней сосной —
Слушать вечные сказки ночные…

Светляки, зажигайте лампадки
Меж уснувших цветов,
Где ночных мотыльков
Поцелуи так нежны и сладки…

Спи, печальная старость седая,
Не тебе я пою…
Слушать песню мою
Будет жадно любовь молодая.

И горячие речи и ласки
Затаит мой лесной уголок:
Ведь для них я сберег
Мои лучшие песни и сказки.

Когда угрюмый дождь стучит в мое окно
И лампы огонек так ласково мерцает,
Я думаю о том, кто в этой тьме блуждает,
Кому найти приют всю ночь не суждено.

О, если б я могла ту лампу, как маяк,
Поставить на окно, как вызов ночи темной,
И гостем бы вошел ко мне мой брат бездомный,
Оставив за собой осенний дождь и мрак!..

Но мы — условности трусливые рабы —
Ни ярко чувствовать, ни жить мы не умеем,
И голову поднять свободно не посмеем
Из-под ярма приличий и судьбы.

Одной надеждой о весне
Зимою я живу…
Я вижу темный лес во сне,
И солнце, и траву…

Не очарует он меня,
Седой колдун Мороз!
Мне снится ландышей семья,
Мне снится шум берез…

Зачем брильянты и парчу
Принес старик с собой?
Ведь я цветов одних хочу,
Одних цветов весной!

И долго будет под окном
Суровый дед грозить
За то, что в сердце он моем
Не может снов убить…

Если-бъ сердце, какъ солнце, могло
Вспыхнуть светомъ горячимъ и яснымъ,
Чтобы всемъ обойденнымъ, несчастнымъ
Стало вдругъ и тепло, и светло;
Если-бъ міръ, міръ страданья и зла,
Орошенный слезами и кровью,
Я согреть хоть на мигъ яркой искрой могла,-
Я бы сердце мое безъ раздумья сожгла
Этой светлой и чистой любовью!

Вот моя семья родная —
Елей, сосен и берез!
К ним иду я, забывая
Слезы песен — песни слез…

Здесь весна прошла, целуя
Первых ландышей цветы,
И проснулся лес, ликуя
Свежей мощью красоты.

Здесь веселье светлым шумом
Распахнуло грудь мою.
Места нет угрюмым думам —
И о счастье я пою!

Может быть, это был только радостный сон:
Кто-то светлый открыл мне дорогу мою…
И сказала душа: это он… Это он…
Тот, кого я люблю…

На руках у него след оков и цепей…
И в далеком, холодном краю
Он страдал за других, как Христос за людей —
Тот, кого я люблю…

И давно я все жду… я все жду… он придет…
Я отдам ему душу мою…
И на подвиг любви он меня поведет —
Тот, кого я люблю…

Пусть все это мечта, иль обманчивый сон…
Я о счастьи ином не молю…
Только б с ним умереть, умереть там, где он —
Тот, кого я люблю…

Только мой сынок уснет —
Дедка Дрема к нам придет…
Старый Дрема старичок —
Острый, серый колпачок…
Дедка Дрема, сам с вершок,
Принесет с собой мешок…
А в мешке для деток сны
У него припасены…
Для дурных, для шалунов
Не припас он сладких снов,
Но для крошки моего
Лучший сон есть у него!

Иду я с тихой думою
По дюнам золотым,
Где волны песнь угрюмую
Поют камням седым,
Где мох бледно-зелеными
Узорами лежит,
И красными колоннами
Сосновый лес горит.
И севера сурового
Печальные цветы,
Там вереска лилового
Раскинулись кусты.
Люблю я эту странную
Немую красоту,
Как милую, туманную
И грустную мечту!..
И песню я угрюмую
Холодных волн люблю,
И морю с тихой думою
Несу печаль мою…

В ней тихий тусклый свет, как будто сквозь туман,
Сияет матовой загадочной звездою,
Одной из чудных звезд, которых под водою
Хранит так много океан.
Холодных раковин красивая печаль,
Застывшая слезой на стенках перламутра,
Молочно-белая, как бледный отблеск утра,
Чуть серебрящийся сквозь облачную даль…
И этот странный блеск неясных смутных грез
В душе рождает звук тревожный и далекий,
Как будто где-то там, на самом дне глубоко
Звенят жемчужины давно забытых слез…

Она родилась от улыбки твоей —
Безмолвная, тихая, нежная,
Как бледная травка подснежная…
Она родилась вместе с грустью моей.

Не радость, не солнце ласкали ее:
Лишь ночи видали бессонные —
И слезы, в груди затаенные,
И робкое счастье мое.

Только станет над рекою
Тихо и тепло,
В ярких брызгах над волною
Взброшу я весло…
И помчуся чайкой дикой
Вдаль, в речную тишь,
Там, где с сонной повиликой
Шепчется камыш;
Где купавы серебрятся,
Венчики раскрыв;
Где над берегом клонятся
Ветви старых ив;
Где зеленый дед осокой
Тихо шелестит
И на самом дне глубоко
Днем русалка спит…

На лугу весёлый бал
Был открыт весною:
На трубе Комар играл,
Шмель мохнатый танцевал
С Мушкой голубою.

И кружился ветерок,
Листьями играя.
И качался в такт цветок,
Свой зелёный стебелёк
Стройно наклоняя.

Стрекоза легко неслась
С Мотыльком нарядным.
И Улитка приплелась
И удобно разлеглась
Под листком прохладным.

Прилетел и Майский Жук
С толстою Жучихой,
И, толкая всех вокруг,
Он вошёл в весёлый круг,
Подбоченясь лихо.

Муравьи толпой пришли,
Шевеля усами,
И плясать они пошли!..
Лишь Паук сидел вдали,
Прячась за ветвями.

И сердился и ворчал:
«Что за новоселье, —
Что еще такой за бал?»
Злой Паук не понимал
Счастья и веселья…

По деревьям серебристая
Перекинулась фата —
Белоснежная, пушистая,
Кружевная красота!

И себя березка грустная
Не могла узнать сама —
Так украсила искусная
Ветки деревца зима…

Дождик, дождик, посильней
Рассыпайся жемчугами,
Чтобы в комнате моей
Сладко пахло тополями!
Дождик, дождик, шибче лей,
Лей потоки золотые —
На траву, на голубей,
На березки молодые!
Дождик, дождик, поливай
Нашу Лизу веселее!
Лиза, Лиза, вырастай
Нам на радость поскорее!..

В мире великом
Много чудес:
Разве не чудо задумчивый лес
С травкой зелёной и ягодой дикой?
Блеск изумруда
Крыльев жуков,
Плащ голубых мотыльков —
Разве не чудо?

Из душистых веток сплетена завеса,
Не пускают ветра сосны к сердцу леса…
Там в тиши прохладной есть ручей журчащий,
Свежий и прохладный, чистый и блестящий…
И, пугливо прячась в травке побережной,
В тот ручей глядится ландыш белоснежный,
И хранит из веток крепкая завеса
Дремлющую сказку — сказку в сердце леса…

Да, час настал, тяжелый час
Для родины моей…
Молитесь, женщины, за нас,
За наших сыновей!..

Мои готовы все в поход –
Их десять у меня!..
Простился старший сын с женой –
Поплакал с ним и я…

Троих невесты будут ждать –
Господь помилуй их!..
Идёт с улыбкой умирать
Пятерка остальных.

А младший сын… Тринадцать лет
Исполнилось ему.
Решил я твердо: «Нет и нет –
Мальчишку не возьму!..»

А он, нахмурясь, отвечал:
«Отец, пойду и я!..
Пускай я слаб, пускай я мал –
Верна рука моя…

Отец, не будешь ты краснеть
За мальчика в бою –
С тобой сумею умереть
За родину свою!»

Да, час настал, тяжелый час
Для родины моей…
Молитесь, женщины, за нас,
За наших сыновей!
Народ стихи эти подхватил и родилась песня — «Трансвааль, Трансвааль». Мелодия навеяна популярной в те времена «Среди долины ровныя». Чаще всего ее исполняли во время Первой мировой и в Гражданскую.

один из вариантов переработки

Трансвааль, Трансвааль, страна моя,
Ты вся горишь в огне…
Под деревцем развесистым
Задумчив бур сидел.

Настал, настал тяжелый час
Для родины моей.
Молитеся вы, женщины,
За наших сыновей!

Сынов всех девять у меня,
Троих уж нет в живых,
И за свободу борются
Шесть юных остальных.

И младший сын – тринадцать лет –
Просился на войну,
Но я сказал: «Нет, нет, нет, нет!
Мальчишку не возьму!»

«Отец, не будешь ты краснеть
За мальчика в бою.
С тобой сумею умереть
За родину свою!»

Однажды при сражении
Разбит был наш обоз,
Мальчишка на позиции
Запас гранат принес.

Настал, настал тяжелый час
Для родины моей.
Молитеся вы, женщины,
За наших сыновей!

Ёлка ветви свои опустила,
Белый иней осыпал её…
Отчего мне так близко, так мило.
Деревцо ты родное мое?

Зеленея безмолвным приветом,
Ты приходишь как друг дорогой,
И надеждой и радостным светом
Загорается даль предо мной…