Игорь Кобзев ? Машинисты
Поэма
1
В поэзии — извечный спор…
И лишь в одном у нас согласье.
Обидно мало до сих пор
Мы пишем о рабочем классе.
Его высокие дела
Не получают отраженья:
В литературе верх взяла
«Проблема самовыраженья».
Цехов и строек мощный вид
Не трогает сердца поэтов,
Повсюду лирика царит,
Как выставка автопортретов…
Тут и себя б мне упрекнуть!
Рос на «чугунке», меж рабочих,
А где он, тот «чугунный» путь,
Среди моих чернильных строчек?
Слыву «работником пера».
Живу в Москве. Всё это ладно,
Но часто думаю: пора
К своим родным корням, обратно!
Вот почему я взял билет,
В вагоне всласть «чаёв» напился
И в край, где не был много лет,
Морозным утром заявился…
Наверно, тем, кто мчится мимо,
На первый взгляд не слишком люб
Путейский «узел» — в клочьях дыма,
Мост, водокачка, сквер да клуб.
А для меня во всём досель есть
Какой-то отсвет дней былых,
Как в дорогом лице, чья прелесть
Необъяснима для других.
Мне до сих пор до боли близки
Любые чёрточки «узла»;
И голуби, и обелиски,
И в честь челюскинцев — стрела.
Стою гляжу на наш вокзал,
На вас, ажурные мосточки, —
И словно в руки книгу взял,
Где рельсы тянутся, как строчки…
Вон та заглавная строка
Могла бы тихо, неречисто,
Сказать про деда-старика,
Известного здесь машиниста.
Ещё один железный путь —
Струной, натянутой до дрожи, —
Велит отца мне помянуть,
Такого ж машиниста тоже.
Вся родословная моя
Здесь в «полотно» вплелась упрямо:
Все бабки, тётки и дядья,
И детство, и любовь, и мама.
На миг мне вспомнилось про то,
Как по путям одной дорожкой
Отцам носили хлеб в депо
Два дружных парня: Пашка с Гошкой.
Они в депо, как в дом к себе,
Шли, балансируя на рельсах,
Гадая о своей судьбе,
О боевых геройских рейсах.
Над ними вис гудошный гром,
И синий дым вился клубами,
Как огнедышащий дракон,
Горячий пар скрипел зубами.
Но гром мальчишек не пугал,
Он был знаком им с малолетства:
Он их из ласкового детства
На битву жизни вызывал.
У каждого была мечта:
Стать самым сильным и умелым,
Чтоб смело бронепоезда
Водить под вражеским обстрелом!
Чтоб, если «сядет пар» в котле
Иль даже смазка загорится,
Мог паровоз в метельной мгле
Сквозь все препятствия пробиться!
Чтоб где-то в красном уголке
Потом писали с них портреты
И все девчонки бы
в тоске
Таскали им сюда букеты!..
Что ж! Я вернулся в край родной.
Я здесь не гость с чужой сторонки.
Где ж Пашка, друг старинный мой?
Где все знакомые девчонки?
Где наша шумная родня?
Где та радушная берёзка,
Что в давней юности меня
Всегда ждала у перекрёстка?
Всё ветер времени разнёс!
Берёзку на дрова срубили,
А Пашкин дымный паровоз,
Я слышал, немцы разбомбили.
В костре войны сгорел наш сад,
Погибли яблони и вишни,
И хлопья пара не висят
На ветках, где когда-то висли…
Лишённый сада, сник наш дом,
Впрямь как ощипанная птица.
И как-то странно видеть в нём
Чужие молодые лица…
Но сам посёлок стал стройней,
Светлей, заботливей ухожен.
А мне ещё чуть-чуть грустней,
Что он таким стал непохожим.
Не вызывая восхищенья,
Предстали здесь глазам моим
Бетонные сооруженья
С «модерным стилем городским»:
Вот ресторан, где звуки твистов
И вин большой ассортимент,
Вот живопись примитивистов —
Под вывескою «Перманент».
А раньше здесь дымки, как струйки,
Стелили по ветру дома,
И повисали с крыш сосульки,
Как скатертная бахрома;
А меж тенистых палисадов,
По-вдоль узорчатых ворот,
В часы малиновых закатов
Гулял здесь звонкий хоровод.
И рад я, что не из рассказов,
А в жизни, лично, наяву,
Успел узнать — до всяких джазов! —
Ту хороводную игру.
Вот новый клуб. Кино. Афиша.
Красавица в гигантский рост.
А раньше здесь жила Анфиса,
Что мне милей всех кинозвёзд.
К ней больше, чем к кому другому,
Меня манило много лет;
Пришёл к её резному дому,
А дома и в помине нет!..
2
Я жил в гостинице. Скучал.
Какой-то стих твердил невнятно.
И об одном уже мечтал:
Как побыстрей умчать обратно.
Но вскоре мною занялась
Родная местная газета
И публикацией портрета
На мой приезд отозвалась.
Пошли звонки от земляков:
Давай, мол, потрудись, голуба!
И засиял на двери клуба
Анонс о вечере стихов.
Уж тут, брат, сердцем не юли!
Как не ценить минуты эти?!
Послушать лирику пришли
Мои учителя, соседи;
Явились с книжками в руках,
Чтоб я не вздумал зазнаваться:
Мол, что другое, а в стихах
И здесь умеют разбираться!..
Я отвечал на их вопросы.
Читал. Автографы дарил.
А рядом
с длинной папиросой
Один молчун стоял, курил.
Когда же в зале, глядя на ночь,
Чуть поредела молодёжь,
Молчун сказал: — Привет, Иваныч!
Ты что ж своих не признаёшь? —
Я обомлел.
Андросов? Пашка?
Лицо в рубцах былой войны,
И машинистская фуражка
Поверх курчавой седины.
Он! Точно! Вот ведь удивил!
— Ты не с того ли света вышел?
— Был на том свете. Погостил.
А всё же помаленьку выжил.
Пришёл послушать земляка.
Мы за тобой следим, читаем.
Когда бранят тебя слегка,
Мы всей семьёй переживаем.
— А кто в семье?
— Да две девчонки,
Жена и я. Вот весь итог.
Чего ж нам тут торчать в сторонке?
Зайдём ко мне на огонёк…
Над тёмной улицей метель
Висит, как рваная кулиса.
Сметая снег, стучимся в дверь.
Заходим. А в сенях… Анфиса!
Всё как в романе.
— Ты не ждал?
— Не ждал. Ты как здесь оказалась?
Смеётся: — Ты же сам сбежал.
Ну вот я Павлу и досталась!
В уютном доме тишина…
Нахлынули воспоминанья!
Анфиса, Павлова жена,
Полна восторга и вниманья.
Вмиг закипает самовар,
Плывут варенья из буфета.
И не спеша течёт беседа
Про всё, что век нам даровал…
— Ты помнишь, Паша, как мечтать
Любили мы под хруст морозов,
Как мы учились различать
Гудки далёких паровозов?
А помнишь, как рвались мы в бой,
Как снилась слава нам обоим,
Как дерзко верили с тобой,
Что стыдно жить, не став героем!
Ты мне про труд свой расскажи,
Чтоб увидать большое в малом,
Хоть редкий подвиг опиши,
Где бой с огнём или с металлом.
— Да что рассказывать? Всё проза.
Работал. Помаленьку рос.
На тепловоз сел —
с паровоза.
Теперь вожу электровоз.
В войну мы подвиги вершили,
А нынче где же их искать?
На транспорте вся суть — в режиме,
Чтоб «подвигов» не допускать!
Вопрос в другом, — басит он грустно, —
«Отметить» надо б, а нельзя:
Ведь могут вызвать на дежурство —
Такая тяжкая стезя!
Живём — как ангелы с иконы.
Что делать? Строгий труд у нас:
Мы, машинисты, как минёры,
Мы ошибаемся лишь раз…
Тут со двора какой-то мальчик
В окошко стукнул. Павел встал:
— Ты чуешь: вот он, вызывальщик,
Как миленький! Не опоздал!
А знаешь, не сочти бахвальством,
Что о былом калякать тут?
Поедем-ка со мной в маршрут,
Я вмиг договорюсь с начальством!
Весь век колдуешь над стихами,
А «пыльный» труд небось забыл?
Ведь ты ж потомственный механик,
А поездов, чай, не водил…
3
В ночном депо, как днём, светло,
Прожектора блестят, как соты.
Быть может, в жизни ничего
Нет интереснее работы!
Вот наш бригадный коллектив
Спроворил путевую справу —
И подаёт локомотив
К тяжеловесному составу.
А поезд в километр длиной.
Ну, будут ахать перегоны!
Аж до краев полны рудой
Высокие полувагоны.
Любой силач, любой штангист
Пускай посмотрит с уваженьем,
Как лёгким жестом машинист
Приводит этот груз в движенье!
Колёса дрогнули, пошли,
Запричитали в стуке яром,
Поплыл глубинный дар земли
От рудокопов — к сталеварам!..
Отсек водителя — алтарь,
Куда вступать нет дозволенья,
А я сижу, как бог и царь,
Пред самым пультом управленья.
И даже кажется мне вдруг
(Не зря же угодил в кабину!),
Что это мне доверен груз,
Что это я веду машину.
В любом решении своём
Я должен тут держаться крепко:
Сперва в пути пойдёт подъём —
Гляди, чтоб не порвалась сцепка.
А дальше «профиль» — под уклон,
И тут не хлопай зря глазами:
Где надо — дуй во весь разгон,
Где надо — действуй тормозами.
А за окном лёд чёрных рек,
Железное круженье леса,
Железный холод, ночь и снег,
Который тоже из железа.
Буран сугробы наметал,
Позёмка ломится снаружи,
И чёрный воздух, как металл,
Звенит от злости и от стужи.
Но нам всё это нипочём!
Летим сквозь ветер, ночь и небо
И чёрный мрак кроим лучом,
Как чёрную краюху хлеба.
Ракетой мчит электровоз,
Сквозь космос жмёт напропалую,
И только звёздный блеск берёз
Шарахается врассыпную.
Как цепкий электронный мозг,
Прожектор тьму ночную косит:
То лес, то дом, то луг, то мост
На миг ухватит — и отбросит.
И с новой жадностью опять
Чего-то ищет в поле мглистом.
Иным вовек не увидать
Того, что видно машинистам.
В кабине окна впереди.
Не как в купе, не где-то сбоку,
Глазам открыты все пути,
Вся даль, зовущая в дорогу…
Всё шло как надо. Мой дружок
С его помощником ершистым
Пошучивали: «Вьёт снежок!
Эх, быть бы «летним» машинистом!..
А между тем метель всё злёй
Ярилась, лезла вон из кожи,
И лица у моих друзей
Заметно делались всё строже.
Труднее стало брать подъём,
Помощник молвил: — Ну, водитель,
Пожалуй, в заметь попадём,
Тут нужен снегоочиститель.
Вишь, начинаем буксовать,
Теперь мы бед не оберёмся,
Застрянем! Факт! Не миновать!.. —
А машинист сказал: — Пробьёмся!
Не трусь! — сказал он. — Погоди!
Дай правильно размерить силы! —
И стал, прищурясь, впереди
Искать свои ориентиры.
Он гнал состав средь темноты…
А я в душе решал загадку:
В каких делах берут закалку
Рабочей гордости черты?..
4
…Вот тут-то память по-иному
Вернулась снова в край берёз,
К тому бревенчатому дому,
В котором я мальчишкой рос.
Бывало, там, у дома деда,
Прохожий спросит про родство:
— Ты чей внучонок, непоседа?
Ах, вот чей! Ну, расти в него! —
А если где солжёшь иль струсишь,
Меня стыдили: — Эх, малец,
Ты чью фамилию конфузишь?!
Живи, как дед твой и отец!..
Вникая в эти наставленья,
Я знал ещё в ребячьи дни,
Что я «наследник уваженья»
Моей заслуженной родни.
Луща подсолнухи под песни,
Я с детства чувствовал, что тут
За труд ухватистый и честный
Всех выше славу воздают,
Я видел: коль отец иль дед
По улице в депо шагали,
Соседи картузы снимали,
С почтением смотрели вслед.
Здесь понимали: труд немалый
Сквозь ночь и снег состав вести.
— Иван Федотыч! Федот Палыч!
Поклон! Счастливого пути! —
Когда ж домой с тяжёлой смены
Шёл машинист, чумаз, как чёрт,
Не все раскланяться с ним смели:
Такой был мастеру почёт!
Иным, видать, неловко было
За праздный, франтоватый шик,
Как будто бы они из тыла,
А он — из битвы — фронтовик!..
Ещё я был мальчонка слабый,
Ан тоже не терпелось мне
Какой-нибудь заметной славой
К моей приблизиться родне.
Мне снился пионер глазастый,
Что рельс разбитый разглядел —
И, развязав свой красный галстук,
Экспресс с людьми спасти сумел.
О том геройстве разудалом
Прослышал я лет с десяти
И взад-вперед ходил по шпалам,
Чтоб путь испорченный найти.
И, помнится, не без утайки
Решал: нельзя ли согрешить —
Тихонько отвинтить две гайки,
А после «подвиг совершить»?
Я той удачи ждал часами…
Но дед не раз давал понять:
— Почётна гордость, а тщеславье
Из сердца надо изгонять!
Случалось: свалит с ног простуда,
В жару промаешься всю ночь.
И дед, присев на кончик стула,
Спешит хоть чем-нибудь помочь.
Он шутит — будто бы всерьёз! —
— Ну, хватит время тратить даром!
Беру тебя на паровоз,
Поедешь третьим кочегаром!
— Я вмиг поправлюсь, погоди! —
Шепчу я с хрипловатым свистом. —
А там — дай малость подрасти —
И сам я стану машинистом!
Тут бабушка, вдевая нить,
Тихонько охнет: — Вишь, забота!
Ужель и внучику охота
Чумазым цельный век ходить?
— Стоп, бабка! — цыкнет дед Федот.
Чего язык твой зря болтает!
Кто правильным трудом живёт,
Тот сроду грязный не бывает!..
— Всё так… Ан думка в голове:
Пусть внук растёт учёным малым,
Авось, глядишь, в самой Москве
Он станет красным генералом!
— Пусть генералом! Буду рад!
В народе мудро говорится:
Не много стоит тот солдат,
Что в генералы не стремится.
Расти, внучок! Крепчай в труде!
Жизнь всем свой семафор открыла!
Но знай: рабочий класс везде —
Главнейшая на свете сила!..
5
Разгул негаданной метели
Упорно не желал слабеть.
А двигатель был па пределе,
Грозясь вот-вот — к чертям! — сгореть.
Снег бил в стекло шрапнелью белой.
Помощник стал как лёд суров:
— Ну, машинист, что будем делать?
Погодка прямо — будь здоров!
Затормозить?.. Ан, вишь, несчастье:
Откуда брать потом разгон?
Придётся рвать состав на части,
Закрыв надолго перегон!
А машинист в ответ — ни слова,
Молчал, дыханье затаив:
Как врач, прослушивал больного —
И шибче гнал локомотив!
Случайный гость, приникший к дверцам,
Я видел, как тяжёл тот путь.
Хотелось хоть плечом, хоть сердцем
Усталый поезд подтолкнуть.
А голоса метельной стужи
Шептали мне глухой упрёк,
Пытали совесть; почему же
Я машинистом стать не смог?
Как вышло так, что я утратил
Права фамильного труда?
Не развесёлой жизни ль ради?..
Свернул с дороги навсегда?..
…Тут вновь мне никуда не деться
От дней, даривших первый свет,
От берендейских сказок детства,
От колдовских далёких лет…
Теперь в квартирах наших узких
Мы стали строже и скромней,
И меньше у людей у русских
Таких, как встарь, больших семей.
А с нами, помню, по соседству
Жил целый полк моей родни!
Как много книг — веков наследство —
Дарили щедро мне они!
А всех щедрее, между прочим,
Родная бабушка была:
Она волшебным узорочьем
Мой мир ребячий оплела.
Любил я слушать, несмышлёныш,
Её рассказы про чертей,
Про то, как ласка, злой зверёныш,
Заласкивает лошадей;
Про то, как леший мутит взор,
Да как детей крадут цыганки,
Да как щекочутся русалки
На берегах лесных озёр…
Я догадался лишь потом,
Что эти сказки до рассвета,
И книжки, и наш добрый дом
Растили из меня поэта.
Я машинистом стать хотел,
Я с малых лет упрямым взором
С горячей завистью глядел
Вслед литерным, курьерским,
скорым.
Но где-то исподволь, чуть-чуть,
Мешая своего добиться,
С какой-то стрелки весь мой путь
Тихонько начинал двоиться…
6
За жизнь я много накопил
Историй, смелых и тревожных.
А в дни войны я чин носил —
Военный железнодорожник.
Почти мальчишкой — не забыть! —
Уже я был политотдельцем
И в нашей части слыл умельцем
Политбеседы проводить.
Я машинистам тем был дорог,
Что Маяковского читал,
А хлам иных пустых книжонок —
Им на цигарки отдавал!..
Я крепко помню всех парней,
Кто почитал привычным делом
По рёбрам латаных путей
Гонять составы под обстрелом.
Сквозь ту военную пургу
Пришлось нам вместе пробиваться.
Я до сих пор у них в долгу,
И до сих пор они мне снятся…
Мы всюду славим моряков,
Сапёров, лётчиков, танкистов,
Но нет ни песен, ни стихов
Про тех военных машинистов.
А я бы всем напомнил тут,
Как и танкисты и пилоты
Ценили машинистский труд,
Высокий подвиг их работы.
Случалось: надо отойти,
На время спрятаться в укрытье,
Но машинист всегда в пути
Пришит к земле железной нитью.
Вокруг него свистит свинец,
Фугас поёт свою кантату,
А он, как ловкий удалец,
Скользит по тонкому канату!..
Я рад прославить навсегда
Вас, удалые ветераны,
Что доставляли поезда
Сквозь все бризантные бураны,
Кто мчал отважно, по прямой,
Спешил через любые беды,
Снабжая огненной рудой
Ту доменную печь победы.
Я должен рассказать про вас,
Про то, как много суток кряду
Тащили вы боезапас
Через Камышин — к Сталинграду,
Как доставался тяжело
Вам каждый километр движенья,
Как много там ребят легло
Ещё задолго до сраженья!
Я про Джанкой напомню вновь,
Где враг подкрался к эшелонам,
Где сталь и хлеб, бетон и кровь
Разбрызгало по перегонам.
Я расскажу, как колея
Вела нас через Украину,
И был наш путь — как два копья,
Летящих к городу Берлину!..
Не зря дела тех давних дней
Вновь, за минутою минута,
Мелькнули в памяти моей
Под гул метельного маршрута…
7
Есть самой прочной пробы годность
В любом труде, в любом цеху.
У кузнецов такая гордость:
«Сумеешь подковать блоху?»
Есть свой задор у трактористов —
На высшей скорости пахать.
А гордость классных машинистов —
Нутром машину понимать!
Андросов вёл свой тяжкий поезд
Под вьюгу — как под артналёт —
И, словно бы не беспокоясь,
Лишь повторял: «Не подведёт!»
В тот миг его решалось волей:
Дойдёт ли вовремя руда,
Пробьются иль застрянут в поле
Идущие вслед поезда!..
Мы, как на приступ, в гору лезли
Чугунный мрак чернел кругом,
Но как-то сразу стало легче,
Чуть покатили под уклон.
Тут вдруг помощник произнёс:
— Вишь, как машина выручает,
Когда механик сам снабжает,
Сам красит свой электровоз! —
Они заводят речь о смазке,
О краске. Деловой вопрос.
А мне конём из дивной сказки
Мерещится электровоз.
Ты только ласково да чутко
Чуть-чуть погладь его рукой —
И вот он, верный Сивка-Бурка,
Как друг, стоит перед тобой!..
Припомнилось, как бабка мне
Рассказывала небылицу:
Мол, ехал витязь на коне
Искать за морем Царь-девицу.
Он путь держал в чужие грады,
В ту тридевятую страну,
Где так опасно у ограды
Задеть гремучую струну.
Ретивый конь в трудах испытан,
Его лихой полёт высок:
Он, ловкий, ни одним копытом
Не тронул звонкий проводок.
Но тут свою потешить удаль
Отважный витязь захотел
И ту струну, с гремучим гудом,
Шелковой плёточкой задел!
Пошёл трезвон! Проснулись стражи!
«Что ж ты наделал?» — молвит конь,
А молодец в задорном раже,
Его, шального, только тронь!
Он всласть заливисто смеётся
Да по сапожкам плетью бьёт:
Он верит, что всего добьётся
И конь его не подведёт!..
Пожалуй, впрямь той ночью мглистой,
Без риска правдой покривить,
Имел я право —
машиниста
С удалым витязем сравнить!..
Всё шибче мчались мы. И скоро,
Вещая о конце пути,
Фонарь входного светофора
Сверкнул серёжкой впереди.
Наш рейс по графику был точен,
Нам было впору отдохнуть,
Но машинист — горяч: он хочет
Взять новый груз — в обратный путь.
И вновь, дыша морозным ветром,
Пошёл назад электровоз,
Тревожа струны километров,
Трезвоня бубнами колёс…
Когда, с пургой рождая сходство,
Вернулись мы, снегам назло,
На станции всё руководство
И впрямь руками развело.
Буран был бешено неистов,
А мы смогли не оплошать:
В депо десятки машинистов
Спешили руки нам пожать.
Начальник тяги в речи лестной
Сказал, что очень рад и горд,
Что наш состав тяжеловесный
Установил в пути рекорд.
Он на виду у всех рабочих
Нас обнимал раз пять подряд,
И репортёр, как пулемётчик,
Вращал свой киноаппарат…
8
Я не бывал таким счастливым
От самой юности почти:
Как сладкий мёд, текла по жилам
Усталость трудного пути.
Мы в дом ввалились, как вояки,
Неся с собой курчавый пар.
А у заботливой хозяйки
Уже готов был самовар.
Анфиса — прямо в восхищенье:
— Как одолели вы пургу?
А здесь кругом всю ночь волненье:
Беда! Застрянете в снегу!
Ну, ладно. Кончились тревоги.
Теперь, чтоб встречу не ломать,
Погрейтесь чуточку с дороги
Да и ложитесь отдыхать. —
День был воскресный — и к обеду,
Верны традиции своей,
Гурьбой, отпраздновать победу,
Пришли друзья моих друзей.
Вот Чугунов — седой «чугунщик»,
Любимец деповских бригад,
Вот Барабанов — балагурщик,
Шумливый, точно агрегат.
Вот Громов — старший машинист,
Всегда подтянутый, опрятный,
Внимательный и аккуратный,
Любитель книг и шахматист…
Сдвигают стулья. Пиво льют,
Хохочут смехом великанов.
Девчонкам яблоки суют;
Конфеты сыплют из карманов…
Вдруг кто-то оглашает мненье,
Что, мол, хозяину пора б
Идти теперь на повышенье —
В дорожный, в областной масштаб.
Мол, есть такая телеграмма,
Пришедшая текущим днём,
Чтоб Павлу завтра ж утром рано
Прибыть прямёхонько в обком!..
— Ну, Паша! За служебный рост! —
Басит шумливый Барабанов,
И все друзья, под звон стаканов,
Подхватывают громкий тост.
— За рост! За взятие вершин!
За городское новоселье! —
Видать, хозяин заслужил,
Коль так запенилось веселье.
Но ведь и грусть в карман не спрячешь,
Она томит гостям глаза.
— Ты что ж, Анфиса, нам не спляшешь?
Кончай давить на тормоза! —
Вмиг повела плечом гармонь,
И, как заправская актриса,
Пошла по горнице Анфиса,
Вертя, как веточку, ладонь:
Раздайся, народ,
Не стой у ворот!
Меня, гордую такую,
Милый в город повезёт…
Бьёт каблучками. Пол дрожит.
Какая стать! Какая удаль!
В дубовой горке вся посуда
Стеклянным звоном дребезжит.
Оттёрты в угол стол и стулья.
А в центре «барыня» плывёт.
Плясунья, прямо как колдунья,
Руками водит — в плен берёт.
А Павел всё молчит, молчит,
На тост друзей не отвечает.
То ль сердце у него щемит,
То ль попросту, как быть, не знает?
Вот так мой дед переживал
И с горечью глядел на внука,
Когда сын в город уезжал,
Когда вломилась в дом разлука.
Внезапно потемнев глазами,
Анфиса кончила плясать
И тут же к мужу со слезами:
— Ты что? Не хочешь уезжать?
— Да. Не хочу.
— Я так и знала!
Хоть кол на голове теши!
Весь век мы тут. А я устала!
Пойми, устала жить в глуши!
Доколе с печками возиться?
Поездить бы! Увидеть свет!
Девчонкам музыке б учиться —
Здесь музыкальной школы нет!
Чего молчишь? —
Угрюмый Павел
Махнул рукой: — А что сказать?
Я не затем рекорды ставил,
Чтоб от машины убежать.
Я знаю умников невзрачных,
Которые судачат так:
«Рабочий? Значит — неудачник!
Не смог артистом стать, чудак!»
Вот мода! Что за сатана?
Не понимаю, между прочим:
У нас рабочая страна,
Так разве плохо быть рабочим?
— Ох, Павел Дмитрич, удружил! —
Сказал помощник: — Дай, брат, руку.
А я уж, право, затужил,
Когда запели про разлуку. —
Встал Чугунов: — Ты, Паша, прав.
Ты здесь — как шар в железной лузе.
Людей хватает в городах:
Их там — что зёрен в кукурузе.
— Ну нет! Постой! — вмешался Громов. —
Ты, Павел, на своем посту.
Но ведь размах-то наш огромен,
Не уместить в одну версту.
Руководить, брат, не забава:
Руководить — людей учить.
И партия имеет право
Тебе такое поручить! —
Тут все как ринулись гурьбой
С задором тормошить друг друга,
Как будто отшумела вьюга
И солнце встало над землёй.
И закипел могучий пир,
В котором дружба ликовала.
И я там был и мёд там пил,
С усов текло и в рот попало…
9
…Давно бы мне сюда собраться
Да окунуться в снег и тьму,
Чтобы получше разобраться:
Что отчего и что к чему?
Я рад, что в путевом посёлке
Стиляг и снобов не видать:
У них у всех тут путь недолгий:
Их здесь умеют обрывать.
Я рад, что нету здесь деляг,
Чья суть в стремлении едином:
Из-за корыстных личных благ
Карабкаться по чьим-то спинам!
Здесь получает предпочтенье
Не тот, кто пыль пускать здоров,
А кто пригоден для вожденья
Тяжеловесных поездов.
Здесь прочно помнят в разговорах
Героев славного пути,
Тех самых, пели про которых:
«Наш паровоз, вперед лети!»
С извечной страстью непреложной
Здесь и юнцы и старики
Верны судьбе своей дорожной,
Совсем — как морю — моряки.
Их властно манит зов простора,
Чтоб, отвергая тишину,
От Бреста — до Владивостока
Глазами обнимать страну!
Трубить по нашей буйной шири,
Смотреть, как дыбится Урал,
Как города растут в Сибири
И как Кузбасс куёт металл!..
Вот так: то с болью, то с любовью
Творец всего Рабочий Класс —
Точь-в-точь по своему подобью
Формует каждого из нас.
И чем мы ближе или дальше
От сердца жаркого его,
Тем больше правды или фальши
В любом из нас.
Вот суть всего!
Как вам это стихотворение?
Сожалеем, но у нас пока нет этого стихотворения в аудиоформате.
Если Вы хотели его услышать, напишите, пожалуйста, в комментариях и мы постараемся оперативно подготовить запись.
Благодарим за понимание!
Анализ стихотворения
Вот что нашлось на YouTube по этому запросу
Сожалеем, если Вы не нашли на нашем сайте то что искали. Помогите нам стать лучше, ответив на 2 вопроса.
Ничего не понимаю в стихах
50.25%
Сам(а) бы сделал(а), но нет нормальной инструкции
20.35%
Нет времени, нужно другим заниматься
29.4%
Также вы можете заказть анализ стихотворения у нас, заполнив форму.
Другие произведения автора
Игорь Кобзев ? Голубая роза
Такая красавица прихоть любую Могла повелеть, как закон непреклонный. Хотелось ей розу иметь голубую! Пускай похлопочет садовник влюбленный!..Но роз голубых ...
Игорь Кобзев ? Куликово поле
Куликово поле, Ты рукой своей Закалило копья Храбрых сыновей ...
Игорь Кобзев ? Неудавшееся свидание
Ты сказала: «Приду на свиданье В восемь. Жди у Никитских ворот». Как заманчиво ожиданье. Если веришь, что скоро придет…Слишком медленно ...
Игорь Кобзев ? В тот день
Трагическая эстафета Идет по жизни без конца. …Я слышал, что девчонка эта Разбила многие сердца ...
Игорь Кобзев ? Мне мама говорила
Мне мама говорила: «Будь хорошим, О собственной удаче не радей, Люби людей, а не собак иль кошек, Люби людей, всегда ...
Игорь Кобзев ? Листопад
Осенний ветер во дворе Листву с деревьев рвет, У листопада в сентябре – Необратимый ход,Летят листки с календаря, Года и ...
Игорь Кобзев ? О цветах
Часто девушки обижаются, Мол, язык любви стал суров: Парни ласковых слов стесняются И совсем не дарят цветов.И уж больно смешное ...
Игорь Кобзев ? Меч-кладенец
III ...
Игорь Кобзев ? Лель
Кроткий вид. Затейливый и добрый. А в руке пастушечья свирель. До чего мне близок этот образ! «Лель мой, Лель, лели-лели ...
Другие стихи русских поэтов
Михаил Дудин ? И на стихи есть тоже мода
И на стихи есть тоже мода, И у стихов — свои дела. Сама любовь, сама ...
Алексей Толстой ? Роман Галицкий
К Роману Мстиславичу в Галич послом Прислал папа римский легата. И вот над Днестром, среди ...
Михаил Лермонтов ? Ангел смерти
Восточная повестьПосвящается А. М. В.Тебе – тебе мой дар смиренный, Мой труд безвестный и простой, ...
Иосиф Бродский ? Шеймусу Хини
Я проснулся от крика чаек в Дублине. На рассвете их голоса звучали как души, которые ...
Олег Григорьев ? С длинным батоном под мышкой
С длинным батоном под мышкой Из булочной шёл мальчишка, Следом с рыжей бородкой Пёс семенил ...
Мария Петровых ? Смертный страх перед бумагой белой
Где-то ждет его душа живая. Чтоб ее от горя отогреть, Он идет, себя позабывая… Выйди ...
Михаил Исаковский ? Крутится, вертится шар голубой
Скоро он будет в отцовском дому, Выйдут родные навстречу ему; ...
Николай Гумилев ? На пиру
Влюбленный принц Диего задремал, И выронил чеканенный бокал, И голову склонил меж блюд на стол, ...
Петр Ершов ? Не забыта мать-Россия
Не забыта мать-Россия У небесного царя. Всюду реки медовые И молочные моря. И богатым и ...
Иосиф Бродский ? Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою
Дни расплетают тряпочку, сотканную Тобою. И она скукоживается на глазах, под рукою. Зеленая нитка, следом ...