Иосиф Бродский ? Сан-Пьетро
I
Третью неделю туман не слезает с белой
колокольни коричневого, захолустного городка,
затерявшегося в глухонемом углу
Северной Адриатики. Электричество
продолжает в полдень гореть в таверне.
Плитняк мостовой отливает желтой
жареной рыбой. Оцепеневшие автомобили
пропадают из виду, не заводя мотора.
И вывеску не дочитать до конца. Уже
не терракота и охра впитывают в себя
сырость, но сырость впитывает охру и терракоту.
Тень, насыщающаяся от света,
радуется при виде снимаемого с гвоздя
пальто совершенно по-христиански. Ставни
широко растопырены, точно крылья
погрузившихся с головой в чужие
неурядицы ангелов. Там и сям
слезающая струпьями штукатурка
обнажает красную, воспаленную кладку,
и третью неделю сохнущие исподники
настолько привыкли к дневному свету
и к своей веревке, что человек
если выходит на улицу, то выходит
в пиджаке на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В два часа пополудни силуэт почтальона
приобретает в подъезде резкие очертанья,
чтоб, мгновенье спустя, снова сделаться силуэтом.
Удары колокола в тумане
повторяют эту же процедуру.
В итоге невольно оглядываешься через плечо
самому себе вслед, как иной прохожий,
стремясь рассмотреть получше щиколотки прошелестевшей
мимо красавицы, но — ничего не видишь,
кроме хлопьев тумана. Безветрие, тишина.
Направленье потеряно. За поворотом
фонари обрываются, как белое многоточье,
за которым следует только запах
водорослей и очертанья пирса.
Безветрие; и тишина как ржанье
никогда не сбивающейся с пути
чугунной кобылы Виктора-Эммануила.
II
Зимой обычно смеркается слишком рано;
где-то вовне, снаружи, над головою.
Туго спеленутые клочковатой
марлей стрелки на городских часах
отстают от меркнувшего вдалеке
рассеянного дневного света.
За сигаретами вышедший постоялец
возвращается через десять минут к себе
по пробуравленному в тумане
его же туловищем туннелю.
Ровный гул невидимого аэроплана
напоминает жужжание пылесоса
в дальнем конце гостиничного коридора
и поглощает, стихая, свет.
‘Неббия’1, — произносит, зевая, диктор,
и глаза на секунду слипаются, наподобье
раковины, когда проплывает рыба
(зрачок погружается ненадолго
в свои перламутровые потемки);
и подворотня с лампочкой выглядит, как ребенок,
поглощенный чтением под одеялом;
одеяло все в складках, как тога Евангелиста
в нише. Настоящее, наше время
со стуком отскакивает от бурого кирпича
базилики, точно белый
кожаный мяч, вколачиваемый в нее
школьниками после школы.
Щербатые, но не мыслящие себя
в профиль, обшарпанные фасады.
Только голые икры кривых балясин
одушевляют наглухо запертые балконы,
где вот уже двести лет никто
не появляется: ни наследница, ни кормилица.
Облюбованные брачующимися и просто
скучающими чудищами карнизы.
Колоннада, оплывшая как стеарин.
И слепое, агатовое великолепье
непроницаемого стекла,
за которым скрываются кушетка и пианино:
старые, но именно светом дня
оберегаемые успешно тайны.
В холодное время года нормальный звук
предпочитает тепло гортани капризам эха.
Рыба безмолствует; в недрах материка
распевает горлинка. Но ни той, ни другой не слышно.
Повисший над пресным каналом мост
удерживает расплывчатый противоположный берег
от попытки совсем отделиться и выйти в море.
Так, дохнув на стекло, выводят инициалы
тех, с чьим отсутствием не смириться;
и подтек превращает заветный вензель
в хвост морского конька. Вбирай же красной
губкою легких плотный молочный пар,
выдыхаемый всплывшею Амфитритой
и ее нереидами! Протяни
руку — и кончики пальцев коснутся торса,
покрытого пузырьками
и пахнущего, как в детстве, йодом.
III
Выстиранная, выглаженная простыня
залива шуршит оборками, и бесцветный
воздух на миг сгущается в голубя или в чайку,
но тотчас растворяется. Вытащенные из воды
лодки, баркасы, го’ндолы, плоскодонки,
как непарная обувь, разбросаны на песке,
поскрипывающим под подошвой. Помни:
любое движенье, по сути, есть
перенесение тяжести тела в другое место.
Помни, что прошлому не уложиться
без остатка в памяти, что ему
необходимо будущее. Твердо помни:
только вода, и она одна,
всегда и везде остается верной
себе — нечувствительной к метаморфозам, плоской,
находящейся там, где сухой земли
больше нет. И патетика жизни с ее началом,
серединой, редеющим календарем, концом
и т. д. стушевывается в виду
вечной, мелкой, бесцветной ряби.
Жесткая, мертвая проволока виноградной
лозы мелко вздрагивает от собственного напряженья.
Деревья в черном саду ничем
не отличаются от ограды, выглядящей
как человек, которому больше не в чем
и — главное — некому признаваться.
Смеркается; безветрие, тишина.
Хруст ракушечника, шорох раздавленного гнилого
тростника. Пинаемая носком
жестянка взлетает в воздух и пропадает
из виду. Даже спустя минуту
не расслышать звука ее паденья
в мокрый песок. Ни, тем более, всплеска.
Как вам это стихотворение?
Послушайте запись стихотворения 👇 и поделитесь вашим мнением о нём
Сан Пьетро — Иосиф Бродский — читает Павел Беседин смотреть видео.
ПРОРОЧЕСТВО 1991 года 🔥 Иосиф Бродский — На независимость Украины смотреть видео.
Легендарное стихотворение Иосифа Бродского! ДО МУРАШЕК!!! смотреть видео.
Анализ стихотворения
Вот что нашлось на YouTube по этому запросу
Сан Пьетро — Иосиф Бродский — читает Павел Беседин
ПРОРОЧЕСТВО 1991 года 🔥 Иосиф Бродский — На независимость Украины
Сожалеем, если Вы не нашли на нашем сайте то что искали. Помогите нам стать лучше, ответив на 2 вопроса.
Ничего не понимаю в стихах
50.36%
Сам(а) бы сделал(а), но нет нормальной инструкции
20.32%
Нет времени, нужно другим заниматься
29.32%
Также вы можете заказть анализ стихотворения у нас, заполнив форму.
Другие произведения автора
Иосиф Бродский ? Ты поскачешь во мраке
Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк, проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк, кто ...
Иосиф Бродский ? Стихи об испанце Мигуэле Сервете
Стихи об испанце Мигуэле Сервете, еретике, сожженном кальвинистамиИстинные случаи иногда становятся притчами. Ты счел бы все это, вероятно, лишним. Вероятно, ...
Иосиф Бродский ? Обоз
Скрип телег тем сильней, чем больше вокруг теней, сильней, чем дальше они от колючей стерни. Из колеи в колею дерут ...
Иосиф Бродский ? 1867
В ночном саду под гроздью зреющего манго Максимильян танцует то, что станет танго. Тень воз — вращается подобьем бумеранга, температура, ...
Иосиф Бродский ? Не важно, что было вокруг, и не важно
Не важно, что было вокруг, и не важно, о чем там пурга завывала протяжно, что тесно им было в пастушьей ...
Иосиф Бродский ? Бабочка
IV ...
Иосиф Бродский ? Розы, герань, гиацинты
Розы, герань, гиацинты, пионы, сирень, ирис — на страшный их гроб из цинка — розы, герань, нарцисс, лилии, словно из ...
Иосиф Бродский ? С натуры
Удары колокола с колокольни, пустившей в венецианском небе корни, ...
Иосиф Бродский ? Стихи в апреле
В эту зиму с ума я опять не сошёл. А зима, глядь, и кончилась. Шум ледохода и зелёный покров различаю ...
Другие стихи русских поэтов
Анатолий Жигулин ? Россия Бога не забыла
Россия Бога не забыла. Хоть муки крестные прошла, Но все же свято сохранила Частицу веры ...
Александр Блок ? Погибло всё. Палящее светило
Погибло всё. Палящее светило По-прежнему вершит годов круговорот. Под хо’лмами тоскливая могила О прежнем бытии ...
Константин Бальмонт ? На вершине
Я в горы ушел до рассвета: — Все выше, туда, к ледникам, Где ласка горячего ...
Сергей Есенин ? Сиротка
Хочет Маша понарядней В церковь божию ходить И у мачехи сердитой Просит бусы ей купить ...
Алексей Кольцов ? Поэт и няня
«Няня, няня! правда ль это, Что здесь сказано поэтом? Будто мне не век играть; Что ...
Александр Жаров ? Высока волна на Волге
Высока волна на Волге раннею весною. Сизый голубь и голубка вьются над волною. Им летать ...
Семен Гудзенко ? Осень
Перешагнула осень порог — и в Закарпатье. Каждая рощица и бугорок в ситцевом платье. В ...
Афанасий Фет ? Перчатка
Перчатку эту Я подстерег: Она поэту Немой залог Душистой ночи, Где при свечах Гляделись очи ...
Федор Тютчев ? Чехам от московских славян
На ваши, братья, празднества?, Навстречу вашим ликованьям, Навстречу вам идет Москва С благоговейным упованьем. В ...
Алексей Жемчужников ? В Европе
Когда же подносят с любезностью в дар Свободу, реформы, науку,- Я, словно как в цирке, ...