Олег Чупров

Когда оркестр играет духовой,
Ты о родимом доме вспоминаешь.
Не слухом, а душой воспринимаешь
Всю силу этой музыки живой!

Вот вспыхнула – салютом над Невой!
Звучит труба, на битву призывает…
И вся судьба проносится, бывает,
Когда оркестр играет духовой!

Не смять эстрадно-сорною травой!
Победный марш
Звучит светло и строго!
Пускай на миг, душа взлетит до Бога,
Когда оркестр играет духовой!

В избушке, что на курьих ножках
Приткнулась на опушке леса,
Сидела в кресле Баба-Ёжка –
Хорошенькая, как принцесса!

Сидела, Личиком белела
У телевизора часами…
Ведь Баба-Ёжка – заболела!
А чем? Сейчас поймёте сами!

Она любила детективы,
«Ужастики» смотрела тоже!
И вдруг однажды – что за диво! –
Стал спорт всех фильмов ей дороже!

С тех пор всегда футбол «включала»,
Кричала: «Го-ол! Судью на мыло!»
Давно б на стадион умчала,
Да жаль – метла «забарахлила»…

И слышно нынче то и дело:
«Вперёд, ребята!» – из окошка…
Вот почему помолодела,
Похорошела Баба-Ёжка!

Садись напротив,
Жди, коль не занят.
Взгляни
на противень –
Сколь много шанег!
Сейчас поставит
Их в печь хозяйка.
Потом достанет,
И – налетай-ка!
Вкусны на диво
За чаем речи!
Неторопливо
Наступит вечер.
Ко сну готовься…
А дело, впрочем,
Не в шаньгах
вовсе –
А в доме отчем!

Не хочется мне славы громкой,
Да я у ней
и не в чести…
А просто хочется
с котомкой
Лугами русскими брести.
Чтоб дождик,
тихо поливая
Шуршал
по сгорбленной спине,
Чтоб даже мышка полевая
Приветливо кивала мне…
Свернув
с проторенной тропинки,
Услышу,
как звенит в тиши
Зелёная душа травинки,
Навек – сестра
Моей души…

По грибы пошёл Антошка…
А в окошко – следом кошка!
Промяукнув на бегу:
«Подожди! Я помогу!»

Пробурчал Антошка кошке:
«Это что за разговор?
Не хочу, чтобы в лукошке
Оказался мухомор!»

«Ой, Антон, не думай плохо –
Разбираюсь я в грибах!
И получится жарёха
На двоих – ну просто ах!»

…А в лесу – тепло и сухо.
Ну, такая благодать!
Почесала Мурка ухо
И… легла под кустик спать!
Промурлыкав – сквозь истому:
«Собирать грибы в лесу –
Не мышей ловить по дому…
Сто волнушек принесу!
Подремлю минуток двадцать,
Чтоб силёнок поднабраться!..»

Вот идёт домой Антошка,
Он доволен, не ворчит:
У него полно лукошко!
Из лукошка… Хвост торчит!

Сердце тревожит ночами,
Но ни о чём не молю…
Музыка светлой печали
Жизнь озарила мою.

Вспомню печорские дали,
Сосны в тумане седом…
Музыку светлой печали
Там различаю с трудом.

Там я стою на причале,
Мама прижалась к груди.
Музыка светлой печали
Где-то еще впереди!

Громко гудки прокричали,
Скрылась деревня вдали.
Музыкой светлой печали,
Первые строки пришли…

Столько всего за плечами!
Вроде, я счастлив вполне.
Музыка светлой печали,
Ты остаёшься во мне!

Звёзды с тобой повенчали,
Город, где шпиль золотой.
Музыка светлой печали
Будет витать над плитой…

Снова, как в самом начале,
В небо взлетят сизари!
Музыка светлой печали
И незакатной зари…

«Здесь собака – очень злая!» –
Надпись я увидел вдруг…
Но раздался – вместо лая –
Тихий голос: «Слушай, друг!
Подойди сюда, не бойся!
Ну, пожалуйста, прошу…
И того… не беспокойся –
Я тебя не укушу!
Я стеречь не против дачу,
Раз хозяева велят.
Но, поверишь, чуть не плачу,
Что пугают мной ребят!
Надоело! Не желаю!
Что я – страшный крокодил?
Я четвёртый день не лаю –
Забастовку объявил!
Хочешь кость? Бери, не жалко!
Видишь – с мясом! Можешь съесть…
До чего же нынче жарко,
А ведь рядом речка есть!
Эх, судьба – забор да грядки!
Чем такую заслужил?»
Я ему полшоколадки
Прямо в будку положил!

Не с луны ли
ты, часом, свалился?
Что? – стихи,
если всё кувырком!
Век сегодня
как будто взбесился
И грозит –
сам себе! –
кулаком!

…День прошел.
Ночь тиха и безлунна.
Лист бумаги.
Свеча в полутьме.
Вся политика
нынче безумна,
Лишь поэзия –
в здравом уме!

Он впадает в смятенье…
Лица выраженье –
Словно кислый лимон проглотил:
«Посоветуй, к кому же
пойти в услуженье,
Где богатых найти воротил?»

Если просишь совета,
отвечу охотно:
«Лишь пред Богом одним
падай ниц».
…Труд поэта отныне
приравнен почётно
К бескорыстному пению птиц!

Тают в сумраке лица,
Чайки
слышится крик.
На скамейку садится
Молчаливый старик.
Как буксир
на причале –
У склонившихся ив…
Отчего ты печален?
Отчего молчалив?
То ли друга
лишен ты,
То ль судьба
нелегка…

Но улыбка Джоконды
На лице старика.

В лесу просторно, тихо, ясно.
Снег осыпается, звенит!
Сосна светла –
И жизнь прекрасна,
Когда направлена в зенит.

И солнце, и деревья – рыжи.
Покой и блеск сведут с ума.
За поворотом чьи-то лыжи
Запели истово… Зима!

Таинственно молчат деревья,
Хотя на эхо лес не скуп.
И неожиданно – деревня!
И дым Отечества из труб…

Село, в котором я родился,
Дом с покосившимся крыльцом…
Я снова вспомню, как гордился
С войны вернувшимся отцом!
Ну у кого еще похожий –
На все на сто дворов окрест! –
Был вот такой, обитый кожей,
Никелированный протез?
Теперь пригрезится,
сквозь муку,
Как я отца не раз просил
Снять металлическую руку –
Перед ребятами форсил!
И он снимал…
Глядел в окошко.
Блестели тускло ордена.
И, словно мёрзлая картошка,
Катилась по небу луна.
Потом… отцовская могила
И скудный хлеб
Тех трудных лет.
И тихо мама говорила:
«Учись, сынок! Ученье – свет!»
Но, пережив и с ней разлуку,
Увижу вновь,
Как станет мать
Ту – словно бы живую – руку
К груди иссохшей прижимать…

Странно мы живём сейчас,
Как-то бестолково…
Но ведь было же у нас
Поле Куликово!
Вспомни, друг, Бородино
И на Волге битву!
Чтоб не падать нам на дно,
Сотвори молитву!
Путь нелёгкий предстоит,
Но – по Божьей воле –
Посмотри:
Уже стоит
Ратник в чистом поле!
Понапрасну не зуди:
Дескать, путь неведом…

Не по бедам Русь суди –
По её победам!

Вот питерский двор,
наподобье колодца,
Где гари бензиновой
запахи стойки.
И говор гортанный,
как кружево, вьётся –
Подростки играют
у самой помойки.
И странный старик,
опираясь на посох,
Поодаль застыл
в размышлениях грустных:
Всё больше становится –
черноволосых,
Всё меньше и меньше
головушек русых…

Пусть жизнь оказалась
не очень легка,
Сумел я богатство нажить!
Найдутся в загашнике
два пятака –
На веки мои положить…
Найдутся – берёза
с листвой золотой,
Жар-птицы-синицы перо,
И женщина – та,
что над скорбной плитой
Уронит слезы серебро…

Человек на спине лежал,
Обручальным играл
кольцом.
А комар всё жужжал
и жужжал
Надоедливо
Над лицом.
На виски давила жара,
Вспоминались жена
и сын…
Человек убил комара
И остался
Совсем один.

Берёзки нежно светятся
от солнышка румяного,
И птицы заливаются
в рассветной тишине…
Поеду в город Вязники –
на родину Фатьянова!
Там каждая тропиночка
о нём расскажет мне.

И голова закружится
от воздуха духмяного,
От аромата пряного
владимирских полей…
И песню задушевную
что на стихи Фатьянова,
Вновь заведёт за речкою
весёлый соловей!

И пусть немало прожил я,
но здесь, как будто заново,
Судьбу начну завидную
с подружкой молодой…
Ах, славный город Вязники –
спасибо за Фатьянова!
Он душу поседевшую
омыл живой водой.

Меня обнимет милая,
хмельного, но не пьяного,
И поведёт желанного
в тот терем на краю…
И песню соловьиную,
что на стихи Фатьянова,
Споёт природа pyсскaя!
А я ей подпою…

Листва редеет золотая,
И все грустней Осенний сад…
Жар-птица счастья,
улетая,
Отводит виновато взгляд.
Пустынно на моей дороге,
Лишь тень мелькнула в вышине.
Все чаще думаю о Боге.
А он, наверно, обо мне…
В прозрачной дымке
облетает
Моя последняя листва…
Но, облетая,
обретает
Исповедальные права!
В заветном слове отразится,
Аукнет в чьей-нибудь груди.
И все-таки прошу:
«Жар-птица, —
Не покидай!
Чуть погоди…»
Лист календарный отрываю —
Очередной —
В ночной тиши,
И осторожно открываю
Окно
В осенний сад души…

Только правду
одну говори!
Только правду одну –
не иначе!
Никогда и ни в чём
не хитри:
Ни с друзьями…
с врагами тем паче!
Презирай поминутную ложь,
Обнажай свою душу
пред всяким!
И тогда ты,
мой друг,
прослывёшь –
Хитрым,
лживым,
лукавым,
двояким!

Взлетев высоко и прекрасно.
Дождь
радугу выгнул
дугой!
…Но звёзды
всё гаснут и гаснут,
Всё гаснут – одна за другой!
И чаще приходит ночами,
Когда,
как никто,
одинок,
Щемящее чувство печали –
Что путь наш
во мраке пролёг!
И некуда, некуда деться
От этой тоски на земле…
Одно лишь
Далёкое детство
Звездою сияет во мгле!
Захочешь –
и заново встретит
В предверьи пути твоего,
Где Свет удивительный светит,
И тьма не объяла его!
По радуге,
Словно по лугу,
Уйдёшь ты в иные края…
И жизнь, что промчала по кругу,
Вернётся
на круги своя!

На предназначенной орбите
Выдерживай любой удар!
И на судьбу
Не будь в обиде —
Все принимай, как Божий дар.
Ведь если ты рожден поэтом,
Твое призвание во мгле —

Достать до неба, но при этом
Стоять надежно на земле.
Не мельтешить, не суетиться,
С достоинством
Свой крест нести!
И, наконец, с природой слиться,
Покой желанный обрести…

Вечером поздним потянет к Печоре…
Слышу вдогонку:
«Бессонница, чё ли?»
Под усть-цилёмский родной говорок
Переступаю, как в детстве, порог!
Переступаю
И сразу – вприпрыжку,
И на ходу
из мужчины –
в мальчишку!
В десять минут
Сорок лет пробегу,
Чтоб оказаться на том берегу…
Вот я в прохладные волны вплываю,
Город, деревню, судьбу –
Забываю,
Сердцем вдыхаю
Полночный покой.
Сам становлюсь постепенно рекой…

В печке трещат дрова,
В печке поет огонь.
Слышу его слова:
«Родины нет другой!»
Родины нет иной,
Мысли о ней чисты.
Кто же всему виной,
Что потерялся ты?
Ветер, как из пращи,
В окна наотмашь бьет!
За морем не ищи,
То, что в тебе живет.

Тусклый свет декабря
Канул давно во тьму…
Печку топлю не зря —
Стало теплей в дому!
Значит, не вышел весь,
Не оборвалась нить.
Значит, еще я — есть!
Рано меня хоронить…
Снова шепчет огонь:
«Рад, что вернулся ты…»
Родины нет другой,
Мысли о ней чисты.

В эту ночь, у судьбы на краю,
Я бессмертную душу свою
Попросил, чтоб со мной посидела…
И увидел, что вся поседела!

А такою была молодой —
Как заря над весенней водой!
Вот сижу в тишине и немею,
И в глаза заглянуть ей не смею.

Лишь под утро поведать успел:
Песню главную так и не спел.
Неприкаянно как-то, нескладно
Доживаю свой век… Ну и ладно!

Объясни, что случилось со мной?
Но душа повернулась спиной.
То ли плачет, а то ли смеется…
Что еще ей теперь остается!

И вдруг войдет,
Присядет рядом,
Посмотрит долгим, странным взглядом.
И, зябко кутаясь в платок,
Не сгорбленная, не седая,
Еще такая молодая,
Мне молча скажет: «Спи, сынок…»

К ее руке прижмусь щекою,
А сердцем — к вечному покою
Который там, среди берез…
И засыпаю я послушно,
И просыпаюсь…
А подушка —
Вся мокрая от чьих-то слез.

Вл. Кострову

Опять напомнила душа,
Что живы не единым хлебом…
Медвяным воздухом дыша,
Взлетаю
В Пушкинское небо!

Прошли над Соротью века,
И песня иволги все тише…
Но рядом — радуги строка
Сверкнула,
Как Посланье свыше!

Не канет в Лету
Дивный свет,
Струящийся от неба к полю.
И Богом избранный Поэт
Дарует нам покой и волю!

Вскипает золотом заря,
И под державным омофором,
Всевышнего благодаря,
Сплотимся
Пушкинским дозором!

России путь необъясним,
Неведомо куда несется…
Она воскреснет —
Только с ним,
Святой поэзией спасется!

Нет крепче этих кровных уз,
В победу веры не теряю…
В Михайловском,
Под сенью Муз,
Вслед за поэтом повторяю:
«Друзья, прекрасен наш союз!»

Ветер детства
Взъерошил мне волосы…
С первой ноты певца узнаю.
На серебряной ниточке голоса
Крепко держит он душу мою!

В звонком горлышке
Звука нет лишнего,
И оркестры ему ни к чему…
Как бесценную милость Всевышнего,
Песню жаворонка приму!

Не под силу орлу или соколу —
Так внезапно, на радость другим,
Взмыть в зенит,
Чтоб простору высокому
Исполнять удивительный гимн!

И душа оживает усталая
И вбирает в себя небосвод…
Не в Кремлевском дворце —
Птаха малая
На ладони у Бога поет!

Путь к Благодати не напрасен…
И Светлой Пасхою храним,
Я в храм иду…
А он — прекрасен,
И ясен небосвод над ним!
Но в сердце боль
ударит глухо,
И щеки вдруг окрасит стыд,
Когда на паперти старуха
Ребенком
брошенным
стоит…

Ничего он у Бога не просит,
Деловой, пробивной и крутой!
На груди, как на выставке носит
Крест массивный, литой, золотой!

Но однажды, сквозь сон полупьяный,
Вдруг припомнит, всего лишь на миг,
Что у матери — крест деревянный
От дождя и от ветра поник…