Поль Верлен

— Холодно как в стужу мне!
Больно, больно, как в огне!

Ноют кости, стонет тело,
Сердце, сердце онемело!

Брошен я среди снегов,
Как добыча для волков!

Жгут лицо, и грудь, и руки
Торжествующие муки!

Слава где? где жизнь моя?
Не в чистилище ли я?

Или в бездне преисподней,
Где затмился лик Господний?

«Может, горек жребий твой,
Но его хотел Другой,

Некто Правый, Некто Сильный…
Что пред ним твой дух бессильный?

Ты упал в пучину зол,
Но тебя сюда привел

Тот, Чья воля — благо людям..
Мы ли с нею спорить будем?

Унижения твои —
Знак Божественной любви!

Если, в скорби неизменной,
Ты чуждаешься вселенной,

Это — с неба на тебя
Смотрит чей-то взор, любя.

Кто твои враги ночные?
Это — ангелы святые;

Их угрозы и их гнев —
То любви небесный сев!

Полюби свои распятья;
Это — отчие объятья!

Язвы тела поцелуй,
Ниц пади и возликуй!

Пусть ты в муках изнемог, —
В них тебе предстанет — Бог!»

Перевод: В. Я. Брюсова

О будь из бронзы! будь из мрамора! но все же
Из плоти будь! — Цени свой гордый дух дороже
В борьбе с случайностью вседневных перемен,
Чем волос бороды, чем кровь бессонных вен;
Но все ж живи! — живи для мук и искупленья!
Покаявшись, опять бросайся в исступленье
Страстей, и свой стакан испей, испей до дна!
Живи в прискорбный век, когда твоя страна,
Когда вся Франция отвергла помощь веры
(За родину свою считай иные сферы,
Где ждет тебя Отец божественный — Господь!)…
Но все ж из плоти будь! Люби земную плоть,
Которой и Христос себя облек когда-то!
В ней все таинственно, освящено и свято,
С тех пор, как некогда Учитель, скорбь тая:
«Ядите, — произнес, — сие есть плоть Моя!»

Та тайна велика. Из плоти покаянной
Создай оружие победы неустанной
Над гордостью, что нам, чрез ту же плоть, порой
Внушает сатана. Ты гордости иной
Ищи: божественной, единственной на свете.
Все цели прочие — лишь дьявольские сети!
О да! из бронзы будь! на грудь надень доспех,
Чтоб храбро отражать нас стерегущий грех:
Смиренья, Кротости, Стыда, Молчанья, Бденья.
И будь из мрамора! под шлемом Убежденья,
Глядя уверенно на блещущую высь, —
С благоговением на паперти склонись!

Перевод: В. Я. Брюсова

Ты не совсем верна, быть может.
Но я — не очень я ревнив.
Нам это жить вдвоем поможет:
Счастлива ты — и я счастлив!

Люби и славь любовь, кто может!

Тебе известны и знакомы,
На радость опытных людей,
Такие хитрые приемы,
Что не придумаешь милей!

Дари их прихоти моей!

Я знаю: шутят зло иные…
Тебе уж не шестнадцать лет…
Но эти плечи наливные
И твой наполненный корсет…

О! О! У девушек их нет!

«Эге! — смеются злые люди —
Давно у вас остыла кровь!»
Но лишь твои увижу груди,
И мой черед смеяться вновь.

Люби, кто жив, и славь любовь!

Перевод: В. Я. Брюсова

Равнину мне рисуют грезы
И посреди большой собор.
Река, приток какой-то Мезы,
Стремится к морю, на простор.

И чуешь дали Океана,
Вдыхая водорослей йод,
И крест, блестящий из тумана,
Меж башен высоко встает.

Колокола на колокольне
Поют — напевы серебра,
И все скорее, все безвольней
Крутятся с ветром флюгера.

Процессии, светло и мерно,
Идут — из юношей и дев,
Живые четки, шелк и перлы!
Звучит молитвенный напев.

И это все — не сон, не бденье,
Не рай и не земная твердь:
Все то — мое мировоззренье,
Моя, в обличье милом, смерть!

Перевод: В. Я. Брюсова

Того, что я писал, назад я не беру,
Все это думал я, и было правдой это,
И сохраню я все до дня, когда умру,
Былым, нетронутым, в волненьях новых света,

В упорной ярости и в гордости немой!
И, как выходит сталь из сплава руд и шлака,
Я выйду наконец из горестного мрака,
Я выйду, закален и горем и борьбой!

Я выйду — для любви, вполне простой и нежной,
В которой бы душа таилась безмятежно…
Прочь все «парижское», и грязь его и гнет!

Да здравствует наш вкус французский! вкус Гаскони,
Шампани, Артуа, Аргонны и Бургони,
И сердце, — черт возьми! — что сердцу весть дает!

Перевод: В. Я. Брюсова

Я не имею
Копейки медной за душой,
Но я владею,
Моя проказница, тобой…
С игрой и с пляской
Творишь ты радостный обряд.
Какою лаской
Твои слова всегда горят!

Внимаю ль речи
Твоей живой, ловлю ль твой взгляд,
Нагие ль плечи
Твои поцелую, — я богат.
На отдых нежный
Склонился я — и вмиг весь пыл
На белоснежной
Твоей груди восстановил.

Конечно, мало,
Увы! любим тобою я:
Ты изменяла
Мне часто, милая моя.
Но что за дело
Мне до измен твоих, когда
Ты завладела
Моей душою навсегда!

Перевод: Ф. К. Сологуба

Не надо ни добра, ни злости,
Мне дорог цвет слоновой кости
На коже ало-золотой.
Иди себе путем разврата,
Но как лелеют ароматы
От этой плоти, Боже мой!

Безумство плоти без предела,
Меня лелеет это тело,
Священнейшая плоть твоя!
Зажженный страстностью твоею,
От этой плоти пламенею,
И, черт возьми, она — моя!

До наших душ нам что за дело!
Над ними мы смеемся смело, —
Моя душа, твоя душа!
На что нам райская награда!
Здесь, на земле, любить нам надо,
И здесь нам радость хороша.

Но здесь нам надо торопиться
Недолгим счастьем насладиться,
Самозабвения вкусить.
Люби же, злая баловница,
Как льются воды, свищет птица, —
Вот так и мы должны любить.

Перевод: Ф. К. Сологуба

Вот осень наступила
И строго запретила
Привычки лета длить.
Холодные недели
Загонят нас в постели,
Ласкаться и любить.

А летом — что за скука!
Одна и та же мука:
«Ах, душно мне, — заснем!»
Не жизнь, а сна вериги.
Мы скучны, точно книги.
Вот осень, отдохнем.

Как угли в печке рдеют,
Уста у нас алеют,
Зима ведет любовь,
И запылаем сами
Мы пламенней, чем пламя,
И пламенней, чем кровь.

Перевод: Ф. К. Сологуба

Пропал бы я бессонной ночью,
Когда б не ты со мной воочью
Всем телом молодым была!
И не привыкшие к лобзаньям,
К притворно хитрым восклицаньям
Твои уста — источник зла!

Уста, которые так лживы,
Но так приветливо болтливы
И о любви твердят порой
Мне с откровенностью великой!
Уста, что словно земляника
В полях созревшая весной!

И не пентакль твоих желаний,
Не чудеса очарований,
Многообразных и простых,
Двух глаз твоих, двух глаз колдуньи,
То чаровницы, то вещуньи…
Бог мой! пропал бы я без них!

Перевод: В. Я. Брюсова

Снежных хлопьев вереницы
Мчатся, вьются под луной,
Закрывая пеленой
Крыши сумрачной столицы
В час служенья всенощной.

Лондон медленно дымится.
Перед каждою плитой
Ужин варится простой.
И семья за стол садится
В час служенья, в час ночной.

Там, в Париже, смех блудницы,
Вина пролиты рекой.
И смешался стон глухой
С пеньем уличной певицы,
В час пирушки, в час ночной.

Ждет сияния денницы
Умирающий больной.
Нет надежды ни одной
В стенах сумрачной больницы…
А вокруг лишь мрак ночной.

Вот несется, вот струится
Светлый благовест волной,
Прочь от тяготы земной
Он зовет нас всех — молиться
В час служенья всенощной!

Перевод: В. Я. Брюсова