Сенека

Луцилия приветствует Сенека!
Ты прав, что ценность писем — в частоте,
В их непрерывном, потаенном беге,
По капле приближающем к мечте.

В пространных рассужденьях — много шума,
А суть у философии — совет.
Советовать прилюдно неразумно:
Не слышен доверительный ответ.

Внушать желанье можно всенародно,
Ученью же, не нужно громких слов.
Для мудрых — сущность слова благородна,
А громкий крик — в природе у ослов.

Из семени, на плодородном месте,
Растут…горчица, кедр и виноград.
Так слово наставления (не мести),
В чужой душе даст всходы многократ.

И та душа от счастья веселится,
И, возносясь над крышами дворов,
Нам отдает запавшее сторицей.
Немногословна мудрость.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Портреты — это средство от тоски.
Хоть мы с тобой по-прежнему далеки,
Но в письмах — радость узнанной руки.

Ты пишешь, что слыхал Серапиона
И речь его неслась, как водопад.
Философ — молвит кратко и резонно,
Кто сыплет словом — часто невпопад.

Стремительный напор и многословье —
Ораторам перед толпой под стать.
Кто отнесен к философов сословью,
Тот должен книгу медленней листать.

В речах, что люди истине внимают,
Должна быть безыскусность, простота.
А черни, что речей не понимает,
Нужнее возбужденья быстрота.

В таких речах есть шум, но нет в них силы,
А шум… (припомни притчу про ослов)
И мудрого поднимет из могилы
Треск без разбору сыплющихся слов.

Бегущий под уклон себе не волен,
Как быстро говорящий без души.
Кто мудр — тот не торопится, спокоен —
Не стоит с наставлением спешить.

«Неужто не могу возвысить голос?» —
Нет, можешь, но, достоинство храни.
Раз Господом сосчитан каждый волос,
Как можно мир словами изменить?

Виниций говорил всегда «в растяжку»…
«Ты скажешь что-нибудь?» — вскричал глупец:
Для глупости ума движенья тяжки,
Как для гуляк занудливый скопец.

Пусть в Греции бормочут вслух, стараясь
Успеть. Но нам привычней разделять.
Так, Цицерон, как будто озираясь,
Способен был словами исцелять.

И Фабиан, проживший безупречно,
Был мудр, красноречив (пусть упрекнут).
Он плавностью речей не быстротечных
Мог донести весь смысл за пять минут.

Кто говорит быстрей, чем понимает,
Ни совести не внемля, ни стыду,
Тот забывает, что ему внимают,
И в собственных словах найдет беду.

Отдай свое усердие предметам,
Потом словам — они всего лишь трость.
Кто с истиной знаком, тот молвит метко
И взвешивает слово.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты любишь афоризмы мудрецов,
Но мудрость их — не каплями, но, реки
Ума текут в преданиях отцов.

Не станешь восхищаться стройным древом,
У рощи, где отраду видишь ты.
Никто не хвалит ножку стройной девы,
Чей облик — воплощенье красоты.

Поэтов и историков творенья
Великими идеями полны.
Мой Эпикур приятен исключеньем:
В долине — камни издали видны.

Не требуй от меня одни цитаты,
Как вывески в заморский магазин.
У наших — в изреченьях столько злата,
Что поглотить не сможешь ты один.

Зенон, Клеанф, Хрисипп или Панэтий —
Любой из них, воистину, мудрец!
У них же, очень редки мысли эти:
«Один бедняк считает всех овец.»

Понадкусать от мудрости не пробуй:
В переплетеньи каждая черта,
Нарушив цельность, усладишь утробу,
Но мудрости завянет красота.

Цитаты, словно радужные призмы,
Нам дарят свет, свободный от оков.
Неискушенным — лучше афоризмы
С изяществом и стройностью стихов.

Пусть мальчики заучивают в школе
Немногое, что могут познавать.
А тех, кто вырос, я спрошу: Доколе
Вам на чужое мнение кивать?

Встань на ноги, отбрось свои подпорки:
Тот — так сказал, а это — молвил то…
А сам то? покопай в своей подкорке,
Неужто не придумаешь ничто?!

Тот, кто сумел лишь выучить на память,
И прячется всю жизнь в чужой тени,
Не сможет сам идти, он будет падать,
Оглядываясь. Сам вокруг взгляни!

Кто молвит лишь чужое — словно нищий,
Слепец, что не способен видеть свет.
Он, может быть, прекрасный переписчик,
Но, никогда — философ и поэт.

Идущий следом ничего не ищет,
Считая, что проложен путь судьбы.
Но, по чужим следам — немного пищи
(Ходил ли ты когда-то по грибы?)

Я не страшусь сойти с большой дороги,
Увижу путь — я вымощу свою!
Великих предков уважая, строго
Сомнению их мысли предаю.

Иди смелей за истиной с котомкой,
Ломись сквозь чащу, тогу распоров,
Что не найдешь — останется потомкам.
Всем истина открыта.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Я услыхал величественный слог:
Ты обещал быть добрым человеком,
А это — благомыслия залог.

Так гладиатор произносит клятву:
«Даю себя вязать и убивать.»
Но, он имеет право на попятный…
И может к милосердию призвать.

Ты встал на путь без права на пощаду,
И только стоя должен умереть.
Коль мы родились — смерть нам всем наградой,
Иль приговором…Как на то смотреть…

«Как стать свободным?»- То, что неизбежно,
Готовься превзойти в своей борьбе.
Тогда ты будешь волен безмятежно,
Лишь «Сила пролагает путь себе».

Повелевать способен только разум,
А глупость — в потакании страстям.
Прошу: не увлекайся модной фразой,
И не внимай случайным новостям.

Желания людей (как им не видно?)
Несут теченьем вод, под шум ветров.
И что ж? «Как я попал сюда? Мне стыдно…»
Для глупых — все случайно.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты просишь: кратко подводить итог
И добавлять заметки по порядку,
Как в поле отмечают каждый стог.

Знай: польза от обычных изложений
Не меньше, чем итог, ученику.
Итог полезен, чтоб без напряженья
Припомнить все, что нынче изреку.

Раз просишь, дам тебе и то, и это…
Но, ссылки для чего? Я не пойму…
Пусть водит поручателей к ответу,
Лишь тот, кто сам не ведом никому.

Я напишу про все, что ты захочешь,
По-своему, как понял это сам:
И так кругом полно чужих пророчеств,
Предвидений по дням и по часам.

Есть в перечнях философов немало,
В их изреченьях — мудрости сонмы,
Но, там, куда душа не долетала,
С тобою, друг, возможно, будем мы.

О, благий дух! В тебе живет стремленье
Презреть навек свой низменный удел.
И, по стезе догадок и сомненья,
Узреть плоды величественных дел.

Кто в происках фортуны не заплачет,
Способен и удачу умерять,
Одолевать провал и неудачу,
Народного кумира презирать.

Как пламя, одолевшее кустарник,
Не будет впредь стелиться по земле,
Так дух наш, в беспокойстве неустанном,
Взовьется выше тронов королей.

Великому — величие притворно.
Умеренность — чрезмерному порог:
Что в первом — освежает животворно,
То, во втором — потери и порок.

Кто в наслажденьях сам себя бесчестит
Сильней врагов, того могу простить:
Страданья их — ужасней злобной мести,
Никто не смог бы бесконечно мстить.

Блеск наслаждений — жалкая химера,
Пусть признают, что в прихотях он прав.
Нет истины без веры и без меры,
Нет снадобий, кому пороки — нрав.

Необходимость измеряют пользой,
Излишества — не умещает ров…
Они уже не тешат нас, а больше —
Повелевают нами.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Я спрашивал у многих земляков:
Как ты живешь и как дела коллеги?-
В ответ: Луцилий? Кто это таков?

Я рад! Держись подальше от прохожих,
Что могут задержать тебя в пути.
Жизнь коротка, а люди не похожи,
И каждым движет собственный мотив.

Спеши, мой дорогой, беги быстрее,
Как будто достают тебя враги.
Успей — пройти свой путь по галерее
Судьбы до смерти, время береги.

Путь завершив стремительно, досрочно,
Ты сможешь ждать исход последним днем,
И пребывать в блаженстве беспорочном,
И знать, что все твое осталось в нем.

Принадлежать себе — вот верх итогов!
Чтоб рядом не ступило ни ноги…
Родители оставили нам много
Того, что… было взято у других.

Чтоб стать свободным — уходи со службы,
Тщеславья искушенье поборов.
Поверь в себя, во имя нашей дружбы,
Отбрось необходимость.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Как в юности, волнение в груди:
Ты превзошел себя! Где все? — В забеге
Толпа давно осталась позади.

Как пастуху приплод приятен в стаде,
Садовнику приятен первый плод,
Учителю — питомец дарит радость,
Когда из глины плотью восстает.

Когда я углядел в тебе задатки,
Подбадривал и шпорил на ходу,
Учил тебя разгадывать загадки,
И верил: продолжение найду.

Ты — мой! Не зря писал я столько писем —
Есть полпути… «Чего ж еще?» — спроси.
Когда ты станешь смел и независим,
Тебя испортить — не найдется сил.

Злу не давай и крошечной уступки,
Хотя б тебя тянули в шесть багров.
Чекань едино слово и поступки —
Тогда ты будешь счастлив.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Я одобряю то, что сделал друг:
Ушел от видной должности навеки,
Ей предпочтя безвестность и досуг.

Не в должностях нам выгода и благо…
Кто ищет счастье, роскошь или власть,
Живут, как на войне: три года за год,
И некогда им насладиться всласть.

Не верь, что счастлив тот, кто многим нужен:
Черпая воду, поднимают муть.
Пусть даже праздным назван друг к тому же —
Блажен, кто одинокий держит путь.

Пусть юноша нам кажется угрюмым,
Пусть некоторым кажется пустым…
Пройдут года, и дерзновенье думы
Он явит словом мудрым и простым.

Вино, что показалось сразу вкусным —
Нестойко. Если терпкостью полно —
Уходом и заботою искусной
Изысканным становится оно.

Угрюмость и упорство — как в медали
Неотделимы обе стороны.
Того, кто от рожденья видит дали,
Не остановит высота стены.

Учиться для него настало время!
«А в старости — не время?» Знайте честь:
Смешно смотреть, как в азбучное стремя
Пытается старик, кряхтя, залезть.

Твой друг сказать не может: «Да, иди ты…» —
Что сказано, нельзя назад вернуть.
Не так позорно не отдать кредита,
Как добрую надежду обмануть.

Дух выше поклоненья и награды,
Хоть золотом осыпь до головы.
Но он не потеряет жизни радость,
Хотя бы все рассыпалось, увы…

Ведь, если бы он в Парфии родился,
То с детства бы носил колчан и лук.
А, если б в Иудее находился,
К воззваниям Христа он был бы глух.

В любой душе заложена с рожденья
Любовь к себе и ужасом объят
Шаг смерти… Нужно верить в пробужденье
Посмертное, туда стремить свой взгляд.

Ничто навек не скроется в природе,
Что умерло — вошло в круговорот:
День, вечер, ночь, и вновь светает вроде…
Зима — за летом, и наоборот…

Нет страха смерти в детях и безумных,
Неужто разум — меньший из даров?
(Вот — рифма для Зоила:) Будь разумным!
Не будь глупей младенца.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты обретаешь славный дух и стать!
Поставив замечательные вехи,
Дерзай, чтобы рукой до них достать.

Чтоб мудрым стать, закрой плотнее уши,
Надежнее, чем воском от Сирен:
Улисс прошел утес, не в силах слушать,
Тебя ж — весь мир способен ввергнуть в крен.

Ведь, даже те, кому ты всех дороже,
Не видят зла в намереньях благих.
Поверь в себя. Пусть ветер студит кожу,
Пусть волосы растреплет вой пурги…

Не благо — тяготы, а, в чем же благо? —
В презреньи к ним. Я теми восхищен,
Кто в голоде, и в холоде, и нагим
В одном порыве побеждает склон.

Труд, добродетель — в них источник счастья.
А, в темноте — таится корень зла.
Что нам в молитве? Ведь душа, отчасти,
Сама — хранитель Бога и тепла.

Так в чем же благо? — В знании. А злоба? —
В незнании и глупости людской.
Унынье изгоняй в себе особо,
Ищи труда, уверенной рукой.

Пусть не пугает, что твой труд ничтожен.
Пусть кажется, что в нем лишь тень хлопот:
Твой труд — душе в развитии поможет.
Не мешкай, для мужчин привычен пот.

Но, чтоб душе достигнуть совершенства,
В ней исключи любую брань и рознь.
Тогда от Бога обретешь блаженство
С Ним будешь — одесную, а не врозь.

Бог — наг, так, для чего рядиться в тоги?
Без имени — и, что тебе в твоем?
Он скромен, но подводит все итоги,
Лишь от Него — паденье и подъем.

Высокий дух мы называем Богом —
Лишь украшенья — злато, серебро.
Взгляни в себя взыскательно и строго:
Достоин ли ты Бога?
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Мне нужен друг, не просто визави…
Ты любишь, но в любви — и горя реки,
Лишь, в близости — все радости любви.

Я представляю (я дрожу и трушу,
Как девушка в мечтаниях, во сне),
Как будем жить с тобою душа в душу…
И силы возвращаются ко мне.

Приятны нам мечты, любви виденья,
Но скудно счастье врозь и вдалеке.
Лишь наяву — живое наслажденье
Дарить любовь — теплом в своей руке.

Спеши ко мне, но лишь себе будь верен,
Сверяй желанья мглою вечеров:
Их перемены значат лишь потери:
Блажен неколебимый.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Лечу тебя, сам будучи больным?
С тобою я лечусь в одной аптеке,
И не считаю этого дурным.

Я на себя в записках нападаю,
Кричу: «Сочти года и постыдись —
Ты, как мальчишка!» Верь, что, от стыда я
Не в силах посмотреть в зеркальный диск.

Зачем мне беспокойство наслаждений,
Когда, за них так дорого платить?
Злодею — преступленья наважденья
В тревогах проникают до кости.

Лишь добродетель — чаша не пустая,
В ней скрыт надежной радости совет.
Так облака, за ветром улетая,
Не в силах закрывать надолго свет.

Когда же мы постигнем эту радость?
И сколько нам навстречу ей спешить?
Тяжелый труд вложив, возьмешь награду,
Знай: этот труд нельзя переложить.

Жил, в памяти моей, Кальвизий Сабин,
Он, в двух словах — бессовестный богач,
Но, памятью настолько был он слабым,
Не мог назвать ни имени, хоть плачь.

Он слыть хотел культурным человеком,
Велел купить одиннадцать рабов,
Чтоб имена всех лириков вовеки
У них бы отлетали от зубов.

И начал, за столом, перед гостями,
Читать стихи с их помощью, как мог.
Но вечно запинался, как костями
давился, как проглатывал комок.

Сателлий, пресмыкаясь, насмехался:
Советовал занятия борьбой.
«Ты что? Я без борьбы чуть жив остался!»-
Зачем же сам? — Возьми еще рабов.

Дух — не купить, не взять взаймы у друга,
Желающих немного бы нашлось:
Нет спроса на величественность духа,
Зато, на низость — возрастает спрос.

«Богатство — это бедность по природе»-
Рек Эпикур в тени своих шатров.
Распространить бы эту мысль в народе —
Как навязать лекарство?
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Под тяжким бременем, в годах — Басе…
Так, в корабле, давнишние прорехи
Внезапно разойдутся сразу все.

Но наш Басе спокойно ждет кончины,
Он полон сил в бессилии телес,
Смерть не страшит философа, мужчину,
Кто духом тверд, тот смело входит в лес.

Любой род смерти может дать надежду,
Лишь старость — оставляет без надежд:
Приходит час — идем, смыкая вежды,
В единый путь для мудрых и невежд.

Пока мы живы, нужно делать дело,
Все смертны, никому здесь не везло…
Но, смерть стоит вне зла (в его пределах).
Смерть — выше даже страха перед злом.

Рассказ о смерти заслужил бы веру
Из уст того, кто умер и воскрес.
Смятенью смерти точно знает меру
Целующий в причастьи хладный крест.

За детством — юность, молодость и старость,
За старостью осталась… только смерть.
Путь безвозвратен, но души усталость
Преодолеть дано и должно сметь!

Смерть неизбежна, как закон природы,
Она — закон?- За что ж закон винить?!
Пройдут века, изменятся народы…
Лишь смерть ничто не сможет изменить.

Коль старость уведет меня неспешно
Из жизни на кладбищеский покой,
Скажу: Спасибо, Боже — жизни грешной
Подвел черту не дрогнувшей рукой.

В ком мужества искать?- Кто смерти ищет?
Кто весел, и ее спокойно ждет ? —
У первых — дух в смятении без пищи,
А, у вторых — готовится в полет…

Признаюсь, что Басе мне очень дорог,
Он — проводник надежный мне и друг.
Я радостен, хоть нам давно за сорок:
Как в скачке, мы идем последний круг.

Не будем путать следствие с причиной:
Нам незачем спешить покинуть жизнь,
Но примем смерть: проходит все… Кончина
Печальней, если жизнью дорожить.

Мы мучимся, коль смерть подходит близко,
Хотя она, всю жизнь — лишь в двух шагах.
Не лучше ль посмотреть болезней списки?
В них чаще мы найдем себе врага.

Но, можешь ты меня возненавидеть…
За пышность писем, времени воров.
Чем смерть бояться, лучше смерть предвидеть
Не забывай о смерти.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты удивлен, что перемена мест
И путешествия не помогли в побеге
От той тоски, что душу твою ест.

Сократ сказал: «Поистине не странно,
Что за морем вы тужите, скорбя.
Не будет пользы вам от дальних странствий,
Когда повсюду…тащите себя.»

Что в странствиях нам главная обуза?-
Мы сами, с нашей внутренней тоской.
Пока с души своей не сбросишь груза,
Нигде она не обретет покой.

Ты мечешься, чтоб сбросить свое бремя,
Но тянет груз, лежащий на борту,
И опрокинет, дайте только время,
Корабль в открытом море иль в порту.

В ком дух спокоен, тот везде — как дома,
Хоть вас сошлют на самый край земли.
Все люди — те же, в них мне всё знакомо,
Лишь в слове мы отличия нашли.

Нам смена мест не добавляет силы,
Но седины прибавит в бороде.
Кто странствует?- Скитаются, мой милый…
А, жить по правде — нам дано везде.

Кто любит жить в волненьях беспокойных
Кому лишь в радость новая беда —
Тот глуп. Мудрец ведет себя достойно,
Сраженью — предпочтет он мир всегда.

Что толку избавляться от пороков,
Для войн с чужими? Избегай места,
Где люди спорят, забывая сроки,
Хотя предмет их спора — пустота.

Сократ боролся с кликою тиранов,
Свободу слова выше их ценя.
Тот, кто раба убил в себе так рано —
Себе ни в чем не станет изменять.

«Понять изъян — первейший шаг леченья.»-
Здесь Эпикур превыше докторов.
Прими душой его нравоученье:
Изобличи себя, и
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты спрашиваешь: Как наш Марцеллин?-
Его визиты стали очень редки —
Для грешных слово правды — острый клин.

Что толку выговаривать глухому
Его пороки? Береги слова —
Реченное по поводу пустому
Влиянье твое может подорвать.

Стрелок из лука редко терпит промах,
Иначе, как назвать его стрелком?
Искусство мудрости царит в хоромах,
Оно не заблуждается ни в ком.

Над Марцеллином я не вижу рока,
И попытаюсь руку протянуть,
Хотя, в нем так велик успех порока,
Что с ним спаситель может утонуть.

Он высмеять сумеет всех на свете —
Себя, и нас, философов всех школ…
Он сам задаст вопрос, и сам ответит,
Потом найдет для каждого укол.

Предаст попранью славу Аристона,
Кто мог с носилок словом исцелять,
И вспомнит Скавра (смех дойдет до стона,
Перипатетик — от корней «гулять»)

Он всех шутов-философов накличет,
И будет ими тыкать мне в глаза.
Пусть он смешит меня (его обычай),
Но я скажу — и потечет слеза…

Я докажу ему: он слишком ценит
Успех, и этим падает в цене.
Пусть лишь на день помогут мои пени,
Но отдых от порока — в каждом дне.

Покуда с ним я занят исцеленьем,
Будь стоек, не страшись судьбы угроз.
Одна лишь жизнь у многих поколений,
И смерть — одна, как нравственный вопрос.

«Народу не хотел я быть по нраву —
Народ не любит то, что знаю я,
А я не знаю, что он любит.»- Браво!
Я, Эпикур, твоею мыслью пьян…

Неглупый знает, как любовь народа,
Постыдною уловкой обрести…
Здесь, как везде, царит закон природы:
К любви у низких — низкие пути.

Признав за своего, тебя полюбят,
Но, главное, быть для себя — своим!
А угожденье — добродетель губит,
И душит благо жалкой славы дым.

Представь: тебе осанну проходимцы
Поют и рукоплещут средь пиров…
Мне будет жаль: порочен путь в любимцы…
Себе ты симпатичен?
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Что мне коварство нынешней весны?
Пасхальная трава под слоем снега? —
Мы не об этом говорить должны.

Скажу о том, как научиться мыслить,
Не видя себе радости в пустом.
Кто радость смог в самом себе исчислить,
Вовек не сокрушается о том.

Учись искусству радости. Лишая
Себя случайных сладостных утех,
Ты можешь отыскать, не согрешая,
Ту радость, что лежит вдали от всех.

Что тешит чернь — все слабо и неверно,
Как золота крупинки в бликах дна.
Богатство жилы — в глубине, наверно
Вознаградит старателя сполна.

Верь: радость настоящая сурова,
Кто держит наслаждения в узде,
Кто не страдает от потери крова,
С тем радость будет вечно и везде.

Путь наслаждений — на краю откоса,
Скатился — и страдания кругом…
Избегнуть их — есть меры, но непросто
Заметить блажь в намереньи благом.

В чем радость? — В чистой совести, харизме,
Презрении к роскошному колье.
Нам радость — плавный ход спокойной жизни,
Катящейся по строгой колее.

Река судьбы несет людей, пугая
Течением и бурною волной.
Немногие, собой располагая,
Всегда упорны в замысле одном.

Кто каждый день стремится жить сначала,
Едва начав, боится умереть.-
На корабле, что тронулся с причала,
Не может кормчий в небо посмотреть.

Почти никто из нас не знает истин,
Проживши в этом лучшем из миров.
Кончаем жить, не начиная жизни,
Не познавая блага.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Тебе судом грозит твой ярый враг?
Ты жаждешь утешенья от коллеги:
«Верь в лучшее, надейся… Этих врак

Тебе произносить сейчас не стану.
К чему нам пыль истоптанных дорог?
Другой есть путь к спокойствию, как стану,
Свободному от суетных тревог.

Представь, что все страшившее случилось,
Измерь беду и взвесь душивший страх.
Тогда поймешь: твое несчастье — милость:
Невелико иль коротко, как крах.

Несложно мне найти тому примеры,
Их нам дает любой прошедший век:
Изгнанья, пытки, казни…Высшей мерой
Находит наказанья человек.

Рутилий Руф, Панэтием обучен,
Спокойно осужденье перенес.
Неправых судей краток век и скучен.
Руф — и Суллу будил от сладких грез.

Сократу, что беседы вел в темнице,
Предложен был спасительный побег —
Он отказался, чтоб пример зарницей
Прогнал наш страх, дал знать, что есть успех.

Сцевола, не сумев убить Порсенну,
Сам сунул руку в лютый жар огня:
Так доблесть объявляет свою цену…
Порсенна — изумлен, осаду снял…

Ты скажешь: «Эти песни перепеты,
Еще расскажешь, как погиб Катон?» —
Да, расскажу…Пусть эти два куплета
Дадут потомкам знание о том.

Не за свою свободу он сражался,
За Родину, свободу всех сердец.
Одной рукой Платона он держался,
Другой — за меч — спасенье и конец.

Он пал на меч…Врачи забинтовали,
Чтоб оттянуть дорогу в близкий морг.
Но, руки его — рану разорвали,
Он душу свою силою исторг.

И Сципион, захваченный случайно,
Упал на меч… Врагу, когда вошел,
Ответил на вопрос: «А где начальник?»-
«С начальником все очень хорошо!»

Такой поступок поравнял их с предком? —
Нет, больше! — Он дедов затмить сумел.
Разруха Карфагена — подвиг редкий…
Но, больший подвиг — победивший смерть!

Поверь, Луцилий, смерть не станет жуткой
Для тех, кому и жизнь не дорога.
Прими ее — судьбы последней шуткой,
Спокойно наблюдая гнев врага.

Пусть совестью ты чист без причащенья —
Есть, среди судей, несколько скотов…
Надейся на правдивое решенье,
Но, к худшему, Луцилий, будь готов.

Кто отделил смятенье от причины,
Поймет, что в деле страшен — только страх.
Подобны детям — взрослые мужчины,
Испуганные маской на глазах.

Зачем пугать нас острыми клинками?
Зачем на дыбу влечь людей шутя?
Не меньше боль рождает в почках камень,
И женщине — рожденное дитя.

Я обеднею — буду среди многих,
Изгонят — вновь отчизну обрету,
Оковами запутаны мне ноги,
Умру — забуду эту суету.

Мы умираем тихо, ежедневно,
Как капли вытекают из часов.
Вчерашний день погиб в нас?- Несомненно,
Ведь время не посадишь под засов.

Лишь люди могут быть так неразумны,
Желая смерти в страхе перед ней.
А мудрый — не бежит от жизни шумно,
Уходит, как вода между камней.

Иные пресыщаются от жизни
и, отвращенья к ней не поборов,
Спешат собрать родню к последней тризне.
Не нужно торопиться.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
О двух друзьях…здесь разные пути:
В одном должны мы выправить огрехи,
В другом должны пороки извести.

Ты скажешь, что его не переделать:
За сорок…не найти душе врача.
Не будем назначать себе предела,
Болезни застарелые леча.

Я предпочту остаться без успеха,
Чем веру без попытки хоронить.
Благая мысль в душе рождает эхо,
И может эту душу изменить.

Второй еще краснеет, согрешая,
И мы должны поддерживать в нем стыд,
Ведь только стыд, возможно, помешает
В момент, когда он вновь грешить решит.

А с ветераном, надо осторожней,
Чтоб он в душе поверить мог в себя.
Пороки отступили в нем? Возможно…
Вернутся скоро, душу теребя.

Ты прав, что ограничил свою ношу
Желаний и обязанностей груз.
Они, как полуночная пороша,
Заносят путь к блажеству без обуз.

«Все делай под надзором Эпикура.»-
Вот мой подарок. Обуздай порок
С ним вместе. Философия, культура
Сажают грех в незыблемый острог.

Пока не станешь добрым человеком,
Чтоб не грешить в тени густых дубров,
Пусть рядом неотрывно будет Некто,
Следящий за тобою.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Я чувствую: и старость — позади,
От немощи — с трудом подъемлю веко,
Но, радостна душа в моей груди.

Пороки — погибают вместе с телом,
Душа — переживает свой расцвет.
Ликуя, спорит: «Мне совсем нет дела,
До многих, утомивших тело лет.»

Мне разобраться следует спокойно,
Чему обязан скромности теперь:
То ль мудрость призывает жить достойно,
То ль возраст говорит: Закрыта дверь.

Не хочется того, что не по силам…
Поверишь ли, но этому я рад!
Раз оболочка тела износилась,
Зачем преодоление преград?

Поверь, что это — подлинное счастье:
Не падать, а — легко сходить на нет,
Природа уменьшает в нас участье,
Теряет яркость ежедневный свет.

Покажет смерть: какие достиженья,
Я подготовил к встрече без румян.
И есть ли повод к самоуваженью,
Слова — не лицедейство и обман?

Отбрось людское мненье — ненадежно…
Отбрось науки, что решали спор…
Что б ни твердили — это все ничтожно,
Когда вершится смерти приговор.

Вот мой подарок: «Размышляй о смерти!»
(Вновь подсказал любезный Эпикур,
Чуть потерпи, открою свои дверцы,
Философы не ищут синекур.)

«Зачем о смерти думать? Что тревожить
Для радостей отведенные дни?» —
Что опытом проверить мы не сможем,
Тем более, умом понять должны.

Кто не боится смерти, тот свободен.
Свобода — это высший из даров!
С любовью к жизни — думай об уходе,
Держи открытым выход.
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Как уходить от дел твоих дурных? —
И врач не может выписать в аптеке
Лекарства, по запискам от больных…

Так гладиатор, только на арене
Решенье принимает, увидав
Движения противника во время
Всей схватки, и сжимает, как удав.

Заочно, только общие советы
Друзьям или потомкам можно дать.
Конкретно же, как делать то и это,
Не скажешь ты, пока не увидал.

Не упускай и мимолетный случай,
И избавляйся — из последних сил…
Тебе решать: уйти…из жизни лучше,
Или от жизни этой, как спросил.

Что б ни решил, окончи заблужденья:
Распутывай, не рви тугую сеть.
Но, самый робкий предпочтет паденье,
Чем — на веревке без конца висеть.

Чем занят — ограничь себя на этом,
И не считай, что ты в плену у дел.
Остановись, не мчись с попутным ветром —
Изменится судьбы твоей удел.

Не торопись, старайся выбрать время,
Но, если видишь, что пробил твой час,
Тогда не мешкай — смело ногу в стремя.
Прост выбор: никогда или сейчас.

Ты скажешь: «Что я слышу? Ты ли, стоик,
Бросаешь гири, взятые на грудь?!»
Отвечу: Не всегда трудиться стоит,
Порою — лучше бросить этот груз.

Когда дела сомнительны и странны,
И делаешь их — только ради дел,
Задел не нужен… Поздно или рано,
Полезнее безделья беспредел.

А, как с плодами? С пустотой в прихожей?
Как с поля перед жатвою уйти?-
На дерзкую любовницу похоже:
И бросить жалко, и, нет сил снести.

Скорее — люди держатся за рабство,
Чем рабство их хватает за рукав.
Я призову стоическое братство,
Чтоб снять тебя с привычного крюка.

Бог посылает пышные невзгоды,
По нашей просьбе — пытки, кипяток.
Кто с ношей — тяжело уходит в воду,
А бросишь — снова воздуха глоток.

«Уходит всяк из жизни, как родился?» —
Неправда — «словно только что вошел.»
Лишь тот, кто от греха отгородился,
Умрет, как и родился — хорошо.

Мы рождены, что жизнь нам стала сказкой:
Без страхов, вожделений и коварств.
Блажен, кто умер с безмятежной маской,
Спокойно покидая бренность царств.

Как дети, старики боятся смерти,
Не зная жизни, в ней оставив зло,
И, уходя, кричат: «Спасите! Верьте:
Я жить хочу! Как мне не повезло…»

В ком жажда жизни — тот не сделал блага
при жизни. Их пугает жар костров.
Но, не добавишь жизнь, хотя бы на год,
И — поздно делать благо…
Будь здоров.

Луцилия приветствует Сенека!
Ты думаешь, хлопочешь за людей?
Блеск этой жизни — как сверканье снега,
Упавшего на камень площадей.

От жизни прежней, образ жизни новой
Отличен, как от блеска — звездный свет.
Блеск — отраженье доброго, дурного:
Упала тень… Где блеск? — Пропал и след…

Мой Эпикур писал Идоменею:
«Ты жаждешь славы? Знай: в моем письме
Найдешь известность ты, куда вернее,
Чем в тех делах, что ты творишь во тьме.»

Он не солгал…Кто б знал Идоменея,
Когда и царь его давно забыт?
Философы всегда царей скромнее,
Но, дух — мощней, он прорывает быт.

Всех скроет Хронос, но, одних — мгновенно,
Другие же — века переживут.
Тебя, Луцилий, если откровенно,
Я предъявлю потомкам наяву.

Одним судьба — подобие нирваны,
Пока он жив — ему во всем почет.
Цена же у великих дарований
Чем дальше, тем все более растет.

Пускай Идоменей тебе заплатит,
Раз я его в письме упомянул:
«Не добавляй Пифоклу денег, хватит!
Желания достаточно свернуть…»

Не только денег…Также — наслажденья,
И почести, и долгие года…
Желанья, как миражные виденья,
Влекут нас всех неведомо куда.

Есть люди, что читая Эпикура,
Свои пороки жаждут оправдать.
Во всем найти дурное можно… сдуру,
В его садах я вижу благодать.

Желудок скромен — многого не надо,
Даешь излишек — стонешь от жиров.
Надежней — сразу навести порядок,
Потом — куда труднее.
Будь здоров.