белла ахмадулина — стихи о любви

Меня он никогда не утруждал нимало. Он сочинит свое — я напишу пером. Забыла — дальше как? Как дальше

Мне жаль коня! Мне жаль любви! И на манер средневековый ложится под ноги мои лишь след, оставленный подковой.

Поддайся его долгому труду, о моего любимого работа! Даруй ему удачливость ребенка, рисующего домик и трубу.

Муж несравненный! Удели ей ада. Терзай, покинь, всю жизнь себя кори. Ах, как ты глуп! Ей лишь того и

Странный гость похвалился: «Заметьте, мадам, что я склонен к слезам, но не склонны к следам мои ноги

Глубокий нежный сад, впадающий в Оку, стекающий с горы лавиной многоцветья. Начнёмте же игру, любезный друг, ау!

Тем летним снимком на крыльце чужом как виселица, криво и отдельно поставленным, не приводящим в дом

Уверенный, что мной уже любим, бубнит и клянчит голосок предмета, его душа желает быть воспета, и непременно

Ты, населивший мглу вселенной, то явно видный, то едва, огонь невнятный и нетленный материи иль божества

Что происходит между тем и тем мгновеньями? Как долго длится это — в душе крепчает и взрослеет тень оброненного

Не уделяй мне много времени, вопросов мне не задавай. Глазами добрыми и верными руки моей не задевай.

Но суеверно, как крестьянин, не бойся, «чур» не говори те нежности моей кристаллы осели на плечи твои.

Когда я на нее глядела, я думала: не зря, о, нет, а для таинственного дела мы рождены на белый свет.

Ни слова о любви! Но я о ней ни слова, не водятся давно в гортани соловьи. Там пламя посреди пустого

Между тем удается руке детским жестом придвинуть тетрадку и в любви, в беспокойстве, в тоске все, что

Какое блаженство, что блещут снега, что холод окреп, а с утра моросило, что дико и нежно сверкает фольга

Об этом после). Двадцать третий год. Одесса. Разом — ссылка и свобода. Раб, обезумев, так бывает горд, как он.

Пришла. Стоит. Ей восемнадцать лет. — Вам сколько лет? — Ответила: — Осьмнадцать. Многоугольник скул

А напоследок я скажу: прощай, любить не обязуйся. С ума схожу. Иль восхожу к высокой степени безумства.

Прощай! Прощай! Со лба сотру воспоминанье: нежный, влажный сад, углубленный в красоту, словно в занятье

Недосчитавшись голоска одной, в былых балах утраченной подвески, на грех ее обидевшись по-детски, он

Я думаю, что вид мой стал смешон. Сырым платком я шею обвязала. Дождь на моем плече, как обезьяна, сидел.

Пятнадцать мальчиков, а может быть, и больше, а может быть, и меньше, чем пятнадцать, испуганными голосами

Из глубины моих невзгод молюсь о милом человеке. Пусть будет счастлив в этот год, и в следующий, и вовеки.

Дождь в лицо и ключицы, и над мачтами гром. Ты со мной приключился, словно шторм с кораблем.

… Наряд мой боярский скинут на кровать. Мне хорошо бояться тебя поцеловать.

Я думала, что ты мой враг, что ты беда моя тяжелая, а вышло так: ты просто враль, и вся игра твоя — дешевая.