ольга берггольц — стихи о любви

Взял неласковую, угрюмую, с бредом каторжным, с темной думою, с незажившей тоскою вдовьей, с непрошедшей

Ты будешь ждать, пока уснут, окостенеют окна дома, и бледных вишен тишину нарушит голос мой знакомый.

Я сердце свое никогда не щадила: ни в песне, ни в дружбе, ни в горе, ни в страсти… Прости меня, милый.

Ты в пустыню меня послала,- никаких путей впереди. Ты оставила и сказала: — Проверяю тебя. Иди.

Чуж-чуженин, вечерний прохожий, хочешь — зайди, попроси вина. Вечер, как яблоко, — свежий, пригожий

Ты у жизни мною добыт, словно искра из кремня, чтобы не расстаться, чтобы ты всегда любил меня.

Сейчас тебе всё кажется тобой: и треугольный парус на заливе, и стриж над пропастью, и стих чужой,и след

Вечерняя станция. желтая заря… По перрону мокрому я ходила зря. Никого не встречу я, никого, никого.

Загорается сыр-бор не от засухи — от слова. Веселый разговор в полуночи выходит снова: «Ты скажи, скажи

Брожу по городу и ною безвестной песенки напев… Вот здесь простились мы с тобою, здесь оглянулись, не стерпев.

1 В синем сапоге, на одной ноге, я стою пред комнаткой твоей… Буки не боюсь, не пошелохнусь — всюду помню

Нет, я не знаю, как придется тебя на битву провожать, как вдруг дыханье оборвется, как за конем твоим

Потеряла я вечером слово, что придумала для тебя. Начинала снова и снова эту песнь — сердясь, любя… И

Позволь мне как другу — не ворогу руками беду развести. Позволь мне с четыре короба сегодня тебе наплести.

У нас еще с три короба разлуки, ночных перронов, дальних поездов. Но, как друзья, берут нас на поруки

Мы больше не увидимся — прощай, улыбнись… Скажи, не в обиде ты на быстрые дни?.. Прошли, прошли — не

Но сжала рот упрямо я, замкнула все слова. Полынь, полынь, трава моя, цвела моя трава. Все не могли проститься

О, наверное, он не вернётся, волгарь и рыбак, мой муж! О, наверное, разобьется голубь с горькою вестью к нему.

О, не оглядывайтесь назад, на этот лед, на эту тьму; там жадно ждет вас чей-то взгляд, не сможете вы

Всё будет прекрасно, поверь мне, всё будет прекрасно, на радость друзьям и на зависть семействам соседним.

Не утаю от Тебя печали, так же как радости не утаю. Сердце свое раскрываю вначале, как достоверную повесть Твою.

Не сына, не младшего брата — тебя бы окликнуть, любя: «Волчонок, волчонок, куда ты? Я очень боюсь за тебя!

Осенью в Москве на бульварах вывешивают дощечки с надписью «Осторожно, листопад!» Осень, осень!

Стремясь с безумной высоты, задела ласточка плечо мне. А я подумала, что ты рукой коснулся, что-то вспомнив.

Очнись, как хочешь, но очнись во мне — в холодной, онемевшей глубине. Я не мечтаю — вымолить слова.

В бомбоубежище, в подвале, нагие лампочки горят… Быть может, нас сейчас завалит, Кругом о бомбах говорят…

Молчат березы кроткие, над омутом горя. И тоненькой решеткою подернута заря…

Вот затихает, затихает и в сумерки ютится день. Я шепотом перебираю названья дальних деревень.

Эти сны меня уморят в злой тоске!.. Снилось мне, что я у моря, на песке… И мельтешит альбатросов белизна

Это всё неправда. Ты любим. Ты навек останешься моим. Ничего тебе я не прощу. Милых рук твоих не отпущу.

Во имя лучшего слова, одного с тобою у нас, ты должен влюбиться снова, сказать мне об этом сейчас.

Я люблю сигнал зелёный, знак свободного пути. Нелюбимой, невлюбленной, хорошо одной брести.

Я тайно и горько ревную, угрюмую думу тая: тебе бы, наверно, иную — светлей и отрадней, чем я… За мною

Ну что ж, пусть будет так…