стихи про горы

Tre Cime de Lavaredo — Три Зуба Скалистой Глыбы стоят над верхами елей.

К тебе, Кавказ, к твоим сединам, К твоим суровым крутизнам, К твоим ущельям и долинам, К твоим потокам

Горы оседают — недра раздаются, реки высыхают — русла остаются.

Лазурь небесная смеется, Ночной омытая грозой, И между гор росисто вьется Долина светлой полосой.

Уже полдневная пора Палит отвесными лучами,— И задымилася гора С своими черными лесами.

Там, где горы, убегая, В светлой тянутся дали, Пресловутого Дуная Льются вечные струи…

Передо мною горы и река. Никак к разлуке я не привыкаю. Я молча, как вершина, протыкаю Всех этих дней

Я помню тот край окрылённый, Там горы весёлой толпой Сходились у речки зелёной, Как будто бы на водопой.

Пусть же вершится веселое чудо, служится красками звонкая треба, в райские кущи от здешнего худа скачут

Я верю их вою и хвоям, Где стелется тихо столетье сосны И каждый умножен и нежен Как баловень бога живого.

Мой взор скользит над бездной роковой Средь диких стен громадного оплота. Здесь — в массах гор печатью

За тобой тянулся из последней силы я, До тебя уже мне рукой подать — Вот долезу и скажу: «Довольно, милая!

Если друг оказался вдруг И не друг, и не враг, а — так; Если сразу не разберёшь, Плох он или хорош, —

Здесь вам не равнина, здесь климат иной — Идут лавины одна за одной И здесь за камнепадом ревёт камнепад.

Взвод лезет вверх, а у реки — Тот, с кем ходил ты раньше в паре. Мы ждём атаки до тоски, А вот альпийские

Ну вот, исчезла дрожь в руках, Теперь — наверх! Ну вот, сорвался в пропасть страх Навек, навек.

И, забыв все отчаянья прежние, На своё место встало всё снова: Он сказал им три са{мые} нежные И давно

Потери посчитаем мы, когда пройдёт гроза, Не сединой, а солью убелённые, Скупая океанская огромная слеза

Если в вечный снег навеки ты Ляжешь — над тобою, как над близким, Наклонятся горные хребты Самым прочным

В тиши перевала, где скалы ветрам не помеха, помеха, На кручах таких, на какие никто не проник, никто

Мальчики играют в легкой мгле. Сотни тысяч лет они играют. Умирают царства на земле — Детство никогда

Идет девчонка с гор, в которых, не ревнуя, Мужчина тот живет, с обветренным лицом, Кто смело подойдет

Мыслей без речи и чувств без названия Радостно-мощный прибой. Зыбкую насыпь надежд и желания Смыло волной голубой.

Я люблю эти снежные горы На краю мировой пустоты. Я люблю эти синие взоры, Где, как свет, отражаешься ты.

Сладострастная отрава — золотая Брич-Мулла*, Где чинара притулилась под скалою. Про тебя жужжит над ухом

И, не написавшись, подверсталась К той чужой строке строка моя, Понял я, как много мне осталось.

Поэзия темна, в словах невыразима: Как взволновал меня вот этот дикий скат. Пустой кремнистый дол, загон

На высоте, на снеговой вершине, Я вырезал стальным клинком сонет. Проходят дни. Быть может, и доныне

Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор.

Я шел среди высоких гор, Вдоль светлых рек и по долинам.. И все, что ни встречал мой взор, Мне говорило

Сбегают с гор, грозят и плачут, Стреляют, падают, ползут. Рассохся парусник рыбачий, И винодел срубил лозу.

Горят померанцы, и горы горят. Под ярким закатом забытый солдат. Раскрыты глаза, и глаза широки, Садятся

Исполинские горы, Заповедные скалы, Вы — земные узоры, Вы — вселенной кристаллы. Вы всегда благородны

Где-то веселье, цветы, и весна. — Скучно в чужой стороне.- Кирстэн во мраке тоскует одна. — Ты не вернешься ко мне.

Вдруг пахнуло глубокой ночью, Вдруг смешалось небо с землей. Паровозного дыма клочья — Над горами, над

«Простите меня, мои горы! Простите меня, мои реки! Простите меня, мои нивы! Простите меня, мои травы!

Было то рождение В мир — рожденьем в рай. Бог, создав Богемию, Молвил: «Славный край!

Хотя я судьбой на заре моих дней, О южные горы, отторгнут от вас, Чтоб вечно их помнить, там надо быть

Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах

Люблю я цепи синих гор, Когда, как южный метеор, Ярка без света, и красна Всплывает из-за них луна, Царица

Передо мной Кавказ суровый, Его дремучие леса И цепи гор белоголовой Угрюмо-дикая краса. Мой друг, о

На Мамисонском перевале остановились мы на час. Снега бессмертные сияли, короной окружая нас.

Однотонный, и прозрачный, И глубокий, И ликующий, и брачный, И далёкий.

Синие горы вдали — Память горячего дня. В теплой дорожной пыли — Призрак бегущий коня. Церковь в лесистой

Мир состоит из гор, из неба и лесов, мир-это только спор двух детских голосов. Земля в нем и вода, вопрос

Пока миниатюрность и нелепость являл в ночи доверчивый ручей, великих гор неколебимый эпос дышал вокруг

Снег аджаро-гурийских гор, моих гор родных. О, какой там большой простор, какой чистый родник!

Превыше туч, покинув горы И наступи на темный лес. Ты за собою смертных взоры Зовешь на синеву небес.

Люблю я горные вершины. Среди небесной пустоты Горят их странные руины, Как недоконченны мечты И думы

Море беснуется, стонет, Волны, как горы, вздымает, С ревом их гонит и с грохотом бьет о гранит, Гложет

1 Взираю: в серые туманы; Раздираю: рубище — я… Оборвут, как прах, — ураганы: Разорвут — в горах: меня.

Кавказ подо мною. Один в вышине Стою над снегами у края стремнины; Орел, с отдаленной поднявшись вершины

На холмах Грузии лежит ночная мгла; Шумит Арагва предо мною. Мне грустно и легко; печаль моя светла;

С тех пор, займется ли заря, Молю я солнышко-царя И нашу светлую царицу: Меня, о солнце, воскреси, И