Юлий Ким

Из кинофильма «Вакансия»

Я так была невинна,
Стыдлива и послушна
Я так была наивна,
Мила и простодушна
Я так была мила была,
Я так была мила
И ни о чем таком
Не думала
Припев:
Но соблазны, соблазны
Манят и пленяют
Они так опасны,
Они опьяняют
Сердце бьется тревожно,
Горю без огня
Устоять невозможно —
Держите меня!
Устоять невозможно —
Держите меня!
Мы очень даже знаем,
Как надо жить на свете
Евангелие читаем
И прописи в газете
И всей душою праведной
Стремимся мы к добру
Особенно проснувшись по утру.
Припев :
Но соблазны, соблазны
Манят и пленяют.
Ах, собла…
Мы согласны,
Пускай опьяняют!
Сердце бьется тревожно,
Горит без огня.
Устоять невозможно —
Держите меня!
Устоять невозможно —
Держите меня!

Я как-то видел психа:
Он был помешан тихо
На очень странной мысли
Что лошадь за углом.
Нет, так-то он нормальный был:
Газеты чел, супругу чтил,-
Но убежденно говорил,
Что лошадь за углом.

И вот об этом случае
В компании друзей
Поведал я при случае,
Чтоб было веселей.
Друзья переглянулися:
А в чем же анекдот?
Лошадка — вон, на улице,
Налево от ворот.

Я несколько опешил
И переменил сюжет:
Лимонов, мол, до лешего,
Зато картошки нет,
И водка все дороже,
И толку мало в чем,
И лошадь… — А что лошадь?
Налево, за углом!

Кой-как походкой шаткою
Я выбрался от них
И за угол украдкою:
Там пусто — я не псих!
Я к доктору-спасителю:
Такая, мол, фигня!
А он: — Так-так, не видели.
Средь бела дня не видели.
Все видели — вы не видели…-
И смотрит на меня!..

Я улыбнулся кривенько:
— Простите, пошутил!
И вон из поликлиники,
И всю неделю пил.
Но с кем бы ни кутил я,
Мне каждый говорит:
— Далась тебе кобыла!
Да пусть себе стоит!

И я поплелся к местному
Чудному чудаку,
Ну, и под «Экстру» экспортную
Все, как на духу.
— Э, — говорит, — мой милый!
Вы вон, — говорит,- о чем!
Нет никакой кобылы
Ни за каким углом.
Но знаете, — не трожьте!
Не лазьте за углы!
Пускай уж лучше лошади,
Чем горные орлы!

Я сел однажды в медный таз
Без весел и руля,
И переплыть Па-де-Кале
На нем собрался я.
Ведь на подобном корабле
Череэ пролив Па-де-Кале
Никто не плавал до меня.

Я весь озяб, я весь промок,
Пропал весь мой порыв…
Прости мне, Господи, мой заскок,
Но пусть я останусь жив!
То таз на мне, то я на нем,
Уж я не помню, кто на ком,
Но переплыли мы пролив.

И вот — сенсация! На стенку лезет пресса:
— Впервые в мире! Герой прогресса!
Без весел и руля!
Представьте себе — он плыл в тазу,
При этом — ни в одном глазу!
Сенсация! — А в центре — я!
Я тотчас продал медный таз
За тысячу монет,
И перепродал свой рассказ
В тысячу газет.

Есть дом в кредит, есть в банке счет,
Кругом почет, чего ж еще?
На всех консервах мой портрет.
Все мужчины просят одно — виски «Медный таз»,
Все дамы носят только одно — клипсы «Медный таз»,
Весь мир танцует только одно — танго «Медный таз»,
Под самый модный медный джаз.

Но время шло и пыл иссяк
И в банке счет — увы!
Семья бранится так и сяк,
И нет уж той любви.
Друзья пьют виски с содовой
И все кричат: — Еще давай!
Еще на чем-нибудь плыви!
Уж я не знаю как мне быть,
У всех одно в башке:
— В тазу теперь не модно плыть —
Вот если в дуршлаке!

Но такая игра не стоит свеч:
Дуршлаг ведь может и потечь.
Попробуй на ночном горшке!
И вот сенсация, на стенку лезет пресса:
— Впервые в мире! Герой прогресса!
Давайте сюда кино!
И я плыву как идиот,
И подо мной горшок плывет,
И мы вот-вот пойдем на дно…

Я по-русски «турист»,
И по-французски «турист»,
И по-индусски «турист»,- ну как же быть?
Неужели нету слова
Подходящего такого,
Чтобы термин заменить?

Я — «шагатель», например,
Я — «страдатель», например,
Я — «искатель», например, и «стихоплет».
И, наконец, (ать-два!)
Я — «певец», (ать-два!) —
Я пою всю жизнь напролет!

Я не знаю, друзья,
Что представляю, друзья,
И приношу ли я пользу для страны.
Я ведь, если разобраться,
Разновидность тунеядца —
Посмотреть со стороны:

Зачем шагатель, например,
Зачем страдатель, например,
Зачем искатель, например, и стихоплет?
И, наконец, (ать-два!)
Зачем певец, (ать-два!)
Зачем пою всю жизнь напролет?

Ну и пусть говорят,
Что не тружусь, говорят,
Что только землю топчу я, вот и все —
Ведь артисты есть туристы,
И поэты есть туристы,

Ну а я — и то, и се:
Я и шагатель, например,
Я и страдатель, например,
Я и искатель, например, и стихоплет.
И, наконец, (ать-два!)
Я — певец, (ать-два!)
Я пою всю жизнь напролет!

Я всего старый кучер Афонька,
Я кобыле засыпал овес…
Так звени же, гитара, тихонько,
Доведи ты кобылу до слез!..

Пусть поплачет скупыми слезами,
Вспоминая про те вечера,
Когда были и мы рысаками,
Когда не были мы кучера.

Как пшеницу нам сыпали в ясли,
На закуску несли ананас,
Словно сыр мы каталися в масле,
И никто не катался на нас!..

— Я недавно сделал открытие:
Открыл я недавно словарь —
Оказывается, «совесть —
Это нравственная категория,
Позволяющая безошибочно
Отличать дурное от доброго».

— Но как же быть, когда идет игра,
Партнеры лгут, блефует кто как может,
И для победы правды и добра
Тебе солгать необходимо тоже —
И как же быть тогда?

— Я понимаю… Я только говорю, что совесть —
Это нравственная категория…

— Но как же быть, когда идет борьба
За идеал и лучшие надежды?
Ну, а в борьбе нельзя без топора,
А где топор — там щепки неизбежны.
И как же быть тогда?

— Да-да, конечно… Я только говорю, что совесть —
Это нравственная категория…

— Но если все охвачены одним
Безумием — не на день, а на годы?
Идет потоп — и он неудержим
И увлекает целые народы!
Так что же может слабый человек
В кошмаре, чей предел непредсказуем?
Что может он, когда безумен век?
И кто виновен в том, что век безумен?
Кого судить?
Кому судить?
За что судить?

— Я не знаю… Я только знаю, что совесть —
Это нравственная категория,
Позволяющая безошибочно
Отличать дурное от доброго!

Я спокоен, я спокоен, как спокоен я!
Просто чудеса, как я спокоен!
Убивай меня из пушки, изводи под корень —
Из себя не выведешь меня!

Меня ласкает Аргентина ленивой волною,
Мне назначает Мулен Руж по ночам рандеву, —
И я прошу вас — не стучите, я вам не открою,
И умоляю — не звоните, я шнур оборву!

Я доволен, я доволен, всем доволен я,
Даже не сказать, как я доволен!
Пусть я буду безобразен, беден, бледен, болен —
Все равно доволен буду я!

Надену белую панаму, панаму, панаму,
Поеду на Копакабану — гавану куплю,
И я прошу вас — не надейтесь, я ждать вас не стану,
И умоляю — успокойтесь, я вас не люблю!

Какая чудная погода, не так ли, милорды?
Ну, как у вас идут дела? Как ваш стул? Как семья?
И я надеюсь, вы спокойны. Спокойны и тверды.
Хотя на свете никого нет спокойней, чем я.

Я спокоен.
Я спокоен.
Я спокоен!!!

Я готов разреветься по-детски,
Или рок мой давно предрешен:
Я пришел на вокзал Павелецкий,
По велению сердца пришел,
По велению сердца пришел.

Ходят разные «дагерротипы»,
Все важны, как турецкий набоб.
Всю бы площадь бы огородить бы
И оставить меня б одного б,
И оставить меня б одного б.

Шпили пробуют, пробуют прочность
Небескрайних вечерних небес…
Эх, поверил бы я в непорочность,
Но не с вашей подмогой, а без,
Но не с вашей подмогой, а без.

На балу я теперь не балуюсь,
А твержу с удареньем на «ю»:
— Я люблю вас, люблю вас, люблю вас,
Но любовь постоянно таю,
Но любовь постоянно таю…

Я встаю на рассвете, я ложусь на закате,
Целый день я как белка кружусь.
Мне дают по труду, я даю по зарплате,
И опять я встаю и ложусь.

Все, что нужно, умею, все, что можно имею.
Мчится время, как пуля во тьме…
Стоп!
Где я?
А я не знаю…

Где-где, где, где – неужели интересно,
Какой пейзаж тебе ласкает взор?
Может быть – Кустанай, а быть может – Одесса,
Вероятно, Серебрянный Бор…

Да, да, да, дамы, синьоры, кавалеры,
Включайте музыку для души!
Ваши детки – в кроватке, ваши почки – в порядке,
Ничего,
Всё нормально,
Дыши!

Говорят обо мне, что я в профиль – Утесов
И Муслим Магомаев – анфас.
Что в душе я – блондин, а снаружи – философ.
Что я вылитый кто-то из вас!
В коллективе – хорош, уваженья – достоин,
И здоровье мое на все сто!
Стоп!
Кто я?
А я не знаю, кто…

Кто, кто, кто, кто, неужели интересно?
Какая разница – ты парень свой:
Может быть – лейтенант, а быть может – профессор,
А быть может, и тот и другой!
Да, да, да, дамы, синьоры, кавалеры,
Включайте музыку для души!
Ваши почки – в порядке, ваши дочки – в кроватке,
Ничего,
Всё нормально,
Дыши!

Надо мной – небосвод, подо мною планета,
Между ними какой-то чудак,
Он – ни то и не сё, он и здесь, он и где-то…
Третий лишний – пожалуй, что так!
И зачем – неизвестно, и к чему – непонятно…
В резузальтате – сплошные нули…
Стоп!
Ладно.
Чего стоять? Пошли!..

Я на лодочке плыву
По реке широкой,
На далеком берегу
Домик одинокий.
Словно дальняя звезда,
В нем окошко светит.
Кто устанет, пусть туда
Отдохнуть заедет.

Огонечек дорогой,
Далеко ты светишь,
Без тебя во тьме ночной
Берег не заметишь.
А я дальше поплыву
И назад не гляну:
Как-нибудь тебя найду,
Когда плыть устану…

Дорогая Маруся,
Я же знаю, всегда,
Если я объяснюся,
Ты ответиш мне «да»
Проводив до вагона,
И всплакнув на груди
Ты потом пачтальена
Каждый день жди, да жди.
И грустит каждый вечер
И ночами не спит,
Все вяжит бесконечно
Мне шарфы да носки
А не дай бог, оттуда
Не вернуся живой,
Так, что лучше не буду
Объяснятся с тобой.

Эй, прохожий, погоди! Постой, проезжий!
Ну-ка денежку гони, не будь невежей.
Ради нас не пожалей ни сапог, ни платья,
Ничего нет тяжелей нашего занятья!

То не конь вороной проскакал стороной,
То не лебедь по небу плывет.
То разбойник лесной точит ножик стальной
И народную песню поет.

Целый день сиди в кусту при большой дороге,
Дрожь в коленках, сушь во рту, тюрьма в итоге.
Рви подметки, падай с ног, ползай по болотам.
Так что я, блин, твой кошелек честно заработал!

То не конь вороной проскакал стороной,
То не коршун по небу плывет.
(а теперь, по словам автора, — лихо, как Краснознаменный ансамбль во главе с Кобзоном)
То разбойник лихой точит ножик стальной
И про родину чтой-то поет:

Едут по полю варяги, едут по полю норманны…

Эх, люблю я елки,
Эх, люблю я палки,
Хоть под ними волки,
А над ними галки!

Припев:
Ваше величество,
Хорошо в лесничестве,
Кроме электричества
Все в большом количестве!

Встану утром рано,
Взглядом все окину:
Все дороги к Риму,
А моя в малину!

Припев.

Ходят по деревне,
Будто понарошке,
Пепельные косы,
Капельные ножки.

Жил бы, не кручинясь,
С Маней или с Мотрей,
Эх, кабы не минус
Пять моих диоптрий!

Припев.

Жизнь цветет малиной,
Расцветает розой,
Эх, когда я пьяный,
А лесник тверезый!

Припев.

Я сам себе Ильич,
не путайте с тем самым,
с тем вышел паралич,
он у меня счас замом.
И вечером, и днем,
всегда он наготове,
любой вынаю том
и подпираю брови.

Мои брови жаждут крови,
моя сила в них одних,
как любови от свекрови
ждите милостей от них.

Могу «Шумел камыш»,
могу предаться блуду,
могу что захотишь
вещать с трибуны люду.
Ох, жаль апрель не тот!
Вот мне б с броневика-то…
Без слов за пулемет
и — тр-р-р, ложись, ребята!

Мои брови жаждут крови,
подпевай, не прекословь,
распевайте на здоровье,
пока я не хмурю бровь.

Доставай бандуру, Юра,
конфискуй у Галича.
А где ты там, цензура-дура?
Ну-ка, спой, как давеча.
Эх, раз, еще раз,
еще много-много раз,
еще Пашку,
и Наташку,
и Ларису Богораз!

Негде яблоку упасть
среди родного блядства.
Эх, советская власть,
равенство и братство!

— Что с тобой?
— А что со мной?
Ничего такого.
Я хожу на голове,
По воздуху лечу,
Что хочу, то делаю,
И честное слово:
Я ничего плохого не хочу!

— Что с тобой?
— А что со мной?
Со мной все в порядке:
Все шиворот-навыворот
И задом наперед.
В переходном возрасте
Не хватает взрослости,
Которая
Со временем
Придет.

Буду я со временем
Важным и чинным,
И построю что-нибудь
И стану во главе.
Но однажды все-таки —
Без видимой причины! —
Разок-другой
Пройдусь на голове!

Я в Господа не верую,
Но так, на всякий случай,
Навел, конечно, справки: откуда, как и что.
Оказывается, он всеведуший,
Поскольку вездесущий,
И все могущий, даже то, чего никто.

А я-то думал, я один такой!
Выходит, у меня есть конкурент!
А это значит — под вопросом мой
Авторитет, процент и дивидент!

Я звякнул Серафиму,
Тот брякнул херувиму —
Есть у меня знакомые среди высоких сфер.
И вот вблизи Эдема —
Не местность, а поэма —
Господь ко мне явился. Я говорю: «Сит даун, сэр!»

А сам гляжу — ведь был один такой!
Вот только я фамилию забыл:
Не то Лев Швейцер, не то Альберт Толстой, —
По дефициту он не проходил.

— Ну, здравствуй, — говорит — Федор,
Гляжу, ты духом бодр.
— Да грех — говорю — жалиться, ведь у меня есть все:
И тело в полном здравии,
И в голове сознание,
Причем его все время определяет бытие.

— Ну как же, — говорит, — все есть,
А где же честь да совесть? —
Я думаю, он шутит — нет, смотрит не шутя.
— Да вы — говорю — сами гляньте —
Во всеобщем прейскуранте
Не значатся, о Господи, такие запчастя!

Штанишечки — пожалуйста,
Покрышечки — пожалуйста,
А чтобы честь да совесть — то уж чего-чего,
А этого не просят!
Видать, давно не носят.
А уж чего не носят, значит можно без того!

— Ну как же, — говорит, — Федор, а душа?
Мой негасимый свет, бесценный дар?
— Душа, — говорю, — о, Господи, грешна.
Душонка, прямо скажем — не товар!
И дерзок и некроток я,
И обижал сироток я,
И правдами-неправдами гасил негасимый свет.
Но, Господи, что ж поделаешь?
Во что же тут поверуешь,
Когда кругом материя, а вас, извиняюсь, нет!

А он на меня глядит во все глаза.
Глядит, ни слова больше не изрек.
И только вижу — катится слеза…
Я подобрал и спрятал в пузырек.
И вот я снова в родном лесу —
Ко мне, ребята, ко мне, друзья!
Кто больше даст за чистую слезу,
Которую Бог пролил за меня?

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Что, что, что это такое,
Кто, кто, кто это такой,
Моет, моет собственной рукою,
Трет, трет, трет собственной ногой.
Это ужасно, это ужасно,
Это ужасно, видно он больной,
Это ужасно, это ужасно,
Это ужасно, видно он больной.

Ах, ах как мы были слепы,
Вот, вот, до чего дошло,
Так жить глупо и нелепо,
Все сам, а люди на что.
Это ужасно, это напрасно,
Это опасно и нехорошо,
Это ужасно, это напрасно,
Это опасно и нехорошо.

Сам ест, так ему вкуснее,
Сам пьет, вот тебе и раз,
Этак он привыкнет кушать без лакея,
А потом того же потребует от нас.
Где та девчонка, где та девчонка?
Выдрать сей же час,
Где та девчонка, где та девчонка?
Выдрать сей же час.

Так он, гляди, научится
Шнурки себе завязывать,
Цветы сажать, посуду мыть,
А вырастет большой,
Не сможет он приказывать,
Покрикивать, наказывать,
А с кем-нибудь подружится
И станет он чужой.
Где же девчонка, где же девчонка?
Где же девчонка,
Взять ее живой!
Где же девчонка, где же девчонка?
Где же девчонка,
Взять ее живой!

Чтоб от пальцев не остались отпечатки,
Мы наденем наши черные перчатки.
Чтоб работать без оглядки и опаски,
Мы появимся в плаще и полумаске!
Мы возьмем с собой кусачки,
Молоточки и отмычки
И устроим показательный грабеж!
Прибегут на поводочке
Полицейские собачки,
А где птички? Улетели, не найдешь!
А где птички-невелички?
Улетели, улетели — не найдешь!

Если надо, мы изменим наружность:
Не узнаешь, хоть рядышком стой!
Если надо, наведем страх и ужас
И исчезнем в дали голубой!
Мы добычу благородно поделим —
Половину мне, половину тебе
(Там видно будет),
Мы себя в пух и прах разоденем,
А пока — растворимся в толпе…
А пока растворимся в толпе.

Я брожу по дорогам на старости лет,
У меня никакого пристанища нет,
Ни угла, ни тепла, ни кола, ни двора,
В кошельке моём ветер, в кармане дыра,
И забыли меня и друзья, и родня…
Но не это, не это печалит меня.

Я спрашиваю вас: где молодость моя,
Когда всё впереди и бури не страшны?
Как много было лет в запасе у меня!
Я спрашиваю вас: куда они ушли?

Я труда не боюсь, мне неведом покой,
Достается мне хлеб недешёвой ценой,
И я знаю: дороже дворцов и палат
Моя честь и душа, мой единственный клад!
Пусть толпа меня гонит, смеясь и браня —
Нет, не это, не это печалит меня…

Я спрашиваю вас: зачем звезда небес
Манит нас в этот мир, где бедам нет числа?
И ты идёшь, идёшь, покуда наконец
Поймёшь, как надо жить! А жизнь уже прошла.

— Это кто там?
— Лейб-гусары!
— Лейб-гусары?
— Тру-ля-ля.
— За кого вы, лейб-гусары?
— Мы за батюшку царя!
За него мы все удары
Принимаем на себя!
За царя свое здоровье лейб-гусары
Отдадут всегда с любовью лейб-гусары!
Лейб-гусары, common ca va?

Царь боится простудиться,
Лейб-гусары — тут, как тут:
Эскадрон лежит в больнице,
Помирает от простуд.
Царь здоров, а лейб-гусары
На ногах стоят едва.
За царя свое здоровье лейб-гусары
Отдадут всегда с любовью лейб-гусары!
Лейб-гусары, common ca va?

Царь объелся макаронов,
У царя большой запор…
Лейб-гусары эскадроном
Приседают под забор!
Царь не встанет — и мы не встанем,
Пусть поправится сперва!
За царя свое здоровье лейб-гусары
Отдадут всегда с любовью лейб-гусары!
Лейб-гусары, common ca va?

Царь к царице, он стремится.
Интересно, что он стремится? — Вуаля!
Ваше величество, что вам трудиться?
Мы заменим короля!
Только слово — и готово,
Впрочем, здесь к чему слова?
За царя свое здоровье лейб-гусары
Отдадут всегда с любовью лейб-гусары!
Эй, царица, common ca va?

Эх, судьба, моя судьбина,
Погадавши на бобах,
Это лето застолбила
В этих каменных столбах.

Эти «Грифы» и «Развалы»,
«Дед» носатый с бородой —
Допотопные болваны
В разливанном море хвой.

Крутолобые граниты
В теплом солнышке лучей,
Гробовые лабиринты
Для туземных лихачей.

Черта ль нам туда тащиться,
Ножки тоненькие гнуть?
Смехотворно даже тщиться,
Даже думать посягнуть!

Но ввиду гостеприимства,
Чей закон у всех один,
Мы старательно стремимся
Куда вовсе не хотим.

Зыбкой тропкой частым лесом
В царстве вечного клеща
Я тащусь со всем семейством
И поэтом Мишей Щ.

(Миша Щ. — поэт отменный.
Несомненный он поэт.
В том, что это несомненно,
Никаких сомнений нет.
Ни у кого. Кроме него)

А ведет нас лоцман здешний
Бородатый великан
Навсегда «остолбеневший»
Скалофил и грифоман,

Краевед, живой лекторий,
И поклонник Теплыха,
Того самого, который… —
Словом, он: Валерий X.

Это он расставил сети,
Обкормил и соблазнил,
В чем жена его и дети
Не жалели тоже сил.

От такого агитпропа,
Кабы, если да кабы
Вся Америка-Европа
Повалила б на Столбы.

…Частым лесом вслед Валере
В неизведанный гранит…
Все-тки жизнь, по крайней мере,
Он сказал, что сохранит.

«Пеппи Длинныйчулок»

Эх, раз-два-три-четыре-пять,
Вышла погулять
Кенгуру-кенгуру!
Через юг, восток и запад,
Целый день на задних лапах,
Кенгуру-кенгуру!
А бедная улиточка,
Ужасный тихоход,
Ползет с утра до вечера
От порога до ворот!
Вот тебе задачка,
В огороде дачка,
Ну-ка, угадай-ка,
Кто ее хозяйка?
В целом мире нету
Чтобы имя это
Выгово-выгово-выговорить мог!
Это Пеппилотта,
Это Рольгардина,
Виктуалина,
Рольгарлотта,
Длинныйчулок!
Весь день с утра до вечера
Скачу туда-обратно,
Эх, мне еще бы две ноги,
Я бы прыгала всю ночь!
Кенгуру-кенгуру!
Кенгуру-кенгуру!
Кенгуру-кенгуру!

Шлем, да панцирь, да седло, бинт, бальзам, примочка.
Есть такое ремесло — рыцарь одиночка.
Путешествуй там да сям, выручай кого-то.
И все время действуй сам — вот и вся работа.

Одинокий паладдин жалости достоин.
Всем известно, что один — во поле не воин.
Что же гонит вдаль его, где сидит пружина?
Может, просто он — того — вот и вся причина?

Право, если рассудить — это сумасбродство,
Плетью обух колотить, что за донкихотство
Смертным потом изойдешь — никакого толка.
Только сгинешь ни за грош — вот и вся недолга.

А он скачет напролом, гордо и наивно,
Драться с подлостью и злом, а то житть противно.
И ни славы никакой, ни наградь не надо.
Что поделать — он такой — вот и вся баллада.

Чайхана, чайхана,
Чайхана, а вот и чайхана!
Эй, пожалуйста, заходи, посидим!
Ассалям-алейкум!
Вот изюм, вот рахат-лукум!
Вот и сам хозяин Ибрагим!

Припев:

Заходи, первым гостем будешь,
Посиди, лучшим другом станешь,
Чайхана, чай хороший, кок-чай!

Вот урюк — кушай, друг,
Соловей поет — слушай, друг!
Белая луна, полная пиала.
Джиннистан, Хиндустан,-
Это хуже, чем Туркестан, —
Белая луна, полная пиала!

Припев.

Мой ишак,- твой ишак,
Мой верблюд — это твой верблюд!
Зачем уходить? Оставайся навек!
Мой родня — твой родня,
Мой жена — это твой жена:
У меня их сорок человек!

Припев.

Шарик, шарик, полосатый,
Разноцветный шарик,
Катишь, катишь ты по свету,
Светишь, как фонарик…

Каждый раз другого цвета,
Новые полоски,
Все бегут полоски те,
Как на перекрестке.

Расскажи, куда ты катишь,
Шарик разноцветный.
Без тебя мне жизни нету,
Шарик мой заветный.

Я давно уже не мальчик,
Я седой почти что,
А бегу я за тобой,
Словно как мальчишка

Это чудо, это счастье,
Это наслажденье,
Куда ты, туда и я —
Что за наважденье.

Цветок, забытый на окне
В стеклянной банке от горошка,
Кем ты поставлен на окошко
И что сказать желаешь мне?

Чья осторожная рука
Тебя, похитив, сохранила
Не обронив ни лепестка,
А для кого — не объяснила?

Минуты долгие идут,
Уж лепестки цветок роняет…
Мой друг его не замечает,
А мне давно цветов не шлют…

Ходят кони над рекою, ищут кони водопоя,
А к речке не идут — больно берег крут.

Ни тропиночки убогой, ни ложбиночки пологой.
Как же коням быть? Кони хочут пить.

Вот и прыгнул конь буланый с этой кручи окаянной.
А синяя река больно глубока.

«Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть, чем оправдаться перед ним…»
В. Высоцкий.

Удалой, пропитой и прокуреный,
Потрясающий голос его…
Как гулял, щеголял, бедокурил он!
Но печалился больше всего.

Так печалился, вскрикивал, маялся,
Проклинал и прощенья просил,
Но ни разу он так не отчаялся,
Чтоб надеяться не было сил.

Обложили, флажков понавешали,
Вьют веревочку в плеть и в петлю.
Ах, кривые, нелегкие, лешие,
Все равно я куплет допою!

Мои кони то пляшут, то хмурятся, —
Все не так! Все не то!
И поет, аж, бывало, зажмурится,
Чтобы доверху,
Чтобы донельзя,
Чтобы до…

Эх, раз, еще бы раз,
Еще бы много-много раз…
Он поет перед Всевышним —
Ему, братцы, не до нас.

Чудное море, Черное море,
О, этот блеск плюс плеск близкой волны!
Мы окунулись раз в Черное море
И оказались словно негры черны.

О, это счастье разнузданной лени!
Возьмите всё, всё, всё прочь от меня,
Только оставьте мне капельку тени,
Холодного пива и горячего дня.

О, это пиво! О, эти вина!
О, эта ча-ча-ча-ча-шум в голове.
Мы их не выпили и половины,
Значит, остаток дотянем в Москве.
О, это море! О, эти пляжи!
Передо мной зной, зной, зной да вода.
На самолете иль в экипаже,
Но ведь нельзя же не вернуться сюда!

Уж мы, братцы, рвем подметки
Нонче и вчерась, нонче и вчерась!
После дела даст нам водки
Сам светлейший князь, сам светлейший князь.

ПРИПЕВ:
Квартирьеры, квартирьеры, фейерверкера,
Интенданты, маркитанты, каптенармуса!
Подавай сюда фатеры, а коням — овса!
Нам — фатеры, коням — овса,
Нам — фатеры, коням — овса!

Без вина, как без закону,
Нешто проживешь, нешто проживешь?
Никакого бастиону
Трезвый не возьмешь, трезвый не возьмешь!

ПРИПЕВ.

Ой вы, девки, ой вы, бабы,
Что ревете эря, что ревете эря?
Вот пойдут за нами штабы,
А с ими писаря, с ими писаря!

ПРИПЕВ.

Вот вернемся мы с походу,
Сымем кивера, сымем кивера,
Вот тогда, небось, приплоду
Будет до фига, будет до фига!

ПРИПЕВ.

Прусака бери в окопе
Только лишь штыком, только лишь штыком,
А француза бей по шляпе —
Побежит бегом, побежит бегом!

ПРИПЕВ.

т/ф «Пеппи длинный чулок»

Целый день начищаем мы ботинки,
Целый день вытираем мы пылинки,
Целый день отвечаем без запинки,
Замечательно живем!

Дети, выполняйте задание,
Дети, повышайте познание,
Дети, изучайте заранее
Все, что вы поймете
Потом!

Сказание о Петре Якире, который родился в 1923 году, а сел в 1937

Четырнадцати лет пацан попал в тюрьму,
В одну из камер номер тридцать восемь — вот бедняга!
Четырнадцать статей предъявлено ему:
Политбандит, вообще семит
И неизвестно чей наймит,
И поджигатель, кажется, Кремля, не то Рейхстага —
Вот это передряга!
Вот это арестант! Наверно, он талант!

Вообще они талантливы, все эти иудеи!
Четырнадцати лет, пацан еще и шкет,
А он уже политбандит,
Уже наймит, уже семит
И поджигатель, вроде, Третьяковской галереи —
Уж эти мне евреи!

А чтобы не скучал способный сорванец
И правильно воспитывался в камере вонючей,
К нему и подсадил заботливый отец
Одних ученых десять тыщ
И неученых десять тыщ,
И несколько мильонов — просто так, на всякий случай.

Тра-та-та, тра-та-та,
Волоки в тюрьму кота,
Чижика, собаку,
Петьку-забияку,
Обезьяну, попугая —
Вот компания какая,
Вот кампания какая
Была проведена…

Три тыщи лет тому у племени Му-му
Обычай был — дарить детей языческому богу,
И гибли пацаны, не зная почему,
А щас известно хоть, кому,
За что его и что его —
Прогресс, ребята, движется куда-то понемногу…

Ну, и слава Богу!
А то, куда он движется
И то, на чем он зиждется,
Неясно никому,
А только одному;
Четырнадцати лет
Пацан попал в тюрьму,
Зачем и почему —
Неясно никому,
А только одному…
Ау!

Из кинофильма «Маяковский смеется»

Спрятался месяц за тучку —
Снова выходит гулять.
Позвольте мне белую-белую ручку
К красному сердцу прижать.

Мои чувства, мечты и фантазии
Снова в сердце, как пламя, зажглись,-
Я в боях с мировой буржуазией
Заслужил себе личную жизнь.

Когда вы так доверчиво ложите
Свои пальчики мне на ладонь,
Вы себе и представить не можете,
Что вы ложите их на огонь.

Жить невозможно без ласки,
Ласку легко погубить.
Позвольте мне черные-черные глазки
Красной душою любить.

Тихо-тихо в небе ясном,
Тихо-тихо в поле чистом,
Тихо-тихо ходит месяц,
Зажигает огоньки.
На лужайке дремлют зайки,
На опушке спят лягушки —
Баю-бай… баю-бай… баюшки.

Тихо спит вода в кадушке,
Тихо спят на ветке пташки,
Тихо спят на елке шишки,
Тихо, тихо — тишина…
Спите, дети, тише мышки,
Спите, дети, крепче мишки,
Тише мышки, крепче мишки
И слона…

Хорошо идти фрегату
По проливу Каттегату,-
Ветер никогда не заполощет паруса!
А в проливе Скагерраке
Волны, скалы, буераки
И чудовищные раки,
Просто дыбом волоса!

А в проливе Лаперуза
Есть огромная медуза,
Капитаны помнят, сколько было с ней возни.
А на дальней Амазонке,
На прелестной Амазонке
Есть такие амазонки,
Просто черт меня возьми!

Если хочется кому-то
Маринованного спрута,
Значит, ждет его Калькутта
Или порт Бордо.
А бутылку «Эль-Мадейро»,
Что ценой в один крузейро,
Кроме Рио-де-Жанейро,
Не найдет нигде никто!

Я прошел довольно рано
Все четыре океана,
От пролива Магеллана до Па-де-Кале.
От Канберры до Сантьяго
Скажет вам любой бродяга,
Что такого капитана
Больше нету на земле!

Хочешь верь,
Хочешь нет,
На вулкане Попокане,/На вулкане
А точнее, на вулкане/
Попоканекатепетль,/Попокатепетль
Попугай
Расспрашивал верблюда:
— Объясни, а то помру,/Расскажи, а то помру,
Что такое кенгуру,
Кто они такие и откуда?/Кто они и откуда?
Нету мне покоя,/Мне как попугаю
Пока я не знаю,/Стыдно, что не знаю,
Что это такое — кенгуру?

Кенгуру, кенгуру!
Что такое кенгуру?
Они растут на дереве,
А дерево — на Севере,
А Север — на Сахаре,
Весь беленький такой!
И там мы отыскали
Огромную нору,
Где от скуки засыхали
Три зеленых кенгуру!!!
Кенгуру-кенгуру,
Кенгуру-кенгуру,
Кенгуру-кенгу,
Кенгуру-кенгу,
Кенгуру-кенгуру!!!

Что такое, что такое:
Близко, рядом, позади,
Убегает за спиною,
Пропадает впереди,
То синеет на снегу,
То желтеет на лугу —
Что такое, что такое?
Догадаться не могу.

— А это всего-навсего,
А это просто-напросто
Дальняя дорога.
Дорога, вот и все.

А вот это что такое?
Нипочем не отгадать:
Конопатое, рябое,
Только днем не увидать,
Только ночью в темноте,
Точно точки на листе,
Все веснушки,
Как из пушки,
Выступают на лице?

— А что же тут особенного?
Что же тут диковинного?
Это звезды в небе,
Звезды, вот и все.

А вот это что такое,
Что такое это вот?
Никакое не рябое,
А совсем наоборот!
Убегает на лугу,
Пропадает на снегу,
И веснушки,
Как из пушки,
Рассыпает на бегу?

— А что же тут особенного?
Это просто-напросто
Глупая загадка,
И больше ничего.

Точка, точка, запятая —
Вышла рожица кривая.
Ручки, ножки, огуречик,-
Получился человечек!

Что увидят эти точки,
Что построят эти ручки,
Далеко ли эти ножки
Уведут его,
Как он будет жить на свете —
Мы за это не в ответе:
Мы его нарисовали,
Только и всего!

«Что вы, что вы! Очень важно,
Чтобы вырос он отважным,
Сам сумел найти дорогу,
Вычислить разбег.
Это трудно, это сложно,
Но иначе невозможно:
Только так из человечка
Выйдет человек!»

Впрочем, знают даже дети,
Как прожить на белом свете;
Легче этого вопроса
Нету ничего!
Просто надо быть правдивым,
Благородным, справедливым,
Умным,
честным,
сильным,
добрым —
Только и всего!

Как все просто удается
На словах и на бумаге,
Как легко на гладкой карте
Стрелку начертить!
Но потом идти придется
Через горы и овраги…
Так что прежде, человечек,
Выучись ходить!

То не конь вороной
Проскакал стороной,
То не коршун по небу плывет,
То разбойник лесной
Точит ножик стальной
И о Родине что-то поет!

Так что я твой кошелек
Честно заработал!

Три храбрых кабальеро
Поехали в Мадрид,
И каждый был тореро,
И каждый знаменит.

Один из них, Дон Педро,
Смеялся и шутил,
И красную малагу
Из красной фляги пил.

И каждый песню напевал:
— Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
И каждый мула погонял:
— Но-но, но-но!

Они по Гвадарраме
Скакали три денька,
И вдруг на них напали
Огромных три быка!

Два храбрых кабальеро
Пустились наутек,
А с бедным Доном Педро
Случился нервный шок.

Теперь никто не напевал:
— Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
И никого не погонял:
— Но-но, но-но!

Очнулся наш Дон Педро,
И вместо трех быков
Увидел над собою
Огромных трех коров…

И с той поры Дон Педро
Покинул отчий кров,
И на Гвадалахаре
Пасет своих коров.

Он эту песенку поет:
— Тра-ля-ля-ля-ля-ля!
Когда коров своих пасет
— Но-но, но-но!

А карамба, Санта Мария, Санта Лючия,
Лиссабонос, Мадридос,
Дон Мигуэль де Сервантес,
Но пассаран,
Венсеремос,
Патриа о муэрте!

Светлый день,
Светлый день
Весело таращится,
Лупоглазый, как тюлень,
Озорной, как ящерица.

Светлый день,
Как олень,
Скачет и дурачится!
Все немного набекрень
И чуть-чуть покачивается.

День —
Клоун расписной:
Дразнит и хохочет,
Что-то прячет за спиной,
Отдавать не хочет.

Но настанет важный миг —
Пестрый клоун станет тих
И с поклоном вам отдаст
То, что прячет он для вас.

Светлый день!
Светлый день!
Золотая зелень,
Голубая тень.

Пестрый клоун-сумасброд
Позволяет всем подряд
И что в голову взбредет!
И куда глаза глядят!

1

Что же делать, если нет
Даже в центре, в «Детском мире»,
Настоящих самолетов,
Например, ТУ-104?

Что же делать, если нет
Самолетных магазинов?
Не ходить же, рот разинув,
Не сидеть же просто так!

Человеку с давних пор
Очень крыльев не хватает:
Хоть со стула на ковер,
Хоть во сне — но он летает!
От безделия и скуки
Не сидите сложа руки —
Окрыляйтесь как-нибудь!

Сделай сам корабль воздушный,
Одному тебе послушный:
Три мотора, три винта,
Три хвоста,
И взлетай на нем свободно,
И летай куда угодно —
Лишь бы летная погода!
Красота!..

2

Ну вот и все… Я прилетел,
И должен тихо и послушно
Играть, как можно и как нужно.
А я играл, как я хотел!

Прощай навек, мой самолет!
Они хотят, чтоб я поверил,
Что вентилятор — не пропеллер,
А потолок — не небосвод.

Что если вверх — то на чердак,
Ну, в крайнем случае на крышу,
Но я же знаю, я же вижу,
Что все не так, совсем не так!

В полночный мрак моей каюты
Вплывают крылья, как во сне,
И намечаются во тьме
Невероятные маршруты!
И расцветают парашюты
На невозможной высоте!

3

На легкокрылом
Аэроплане
Плыви под музыку винта.
В стране счастливых
Воспоминаний
Погода летная всегда.

Бегут вагоны
Гурьбой веселой,
Сверкает мой певучий винт,
И так красиво и невесомо
На шаре девочка стоит!

Проходят годы,
Уходит детство,
Но навсегда в душе твоей
Прошедший праздник
Оставит след свой, —
И ты хранить его умей.

Ходят слухи, ходят слухи,
Что у нас открыли интернат.
Это что-то в роде, в стиле, в духе
Учрежденья для цыплят.

В этом небольшом бедламе
Будет все не так, как должно быть:
Там, представьте, между нами,
Там, представьте, между нами,
Будут яйца курицу учить.

Аспирант на аспиранте,
Рвутся прививать птенцам талант.
Там, куда ни киньте, плюньте, гляньте,
То птенец, то аспирант.

Там, куда ни плюньте, киньте,
Прям не интернат, а институт:
Вундеркинд на вундеркинде,
Вундеркинд на вундеркинде…
А все у директора — вот тут.

Но зато, в конечном счете,
Обрастают птенчики пером,
Это уж не дети, а дяди, тети,
И горланят петухом!

И за это дикое пенье
Забирают птичек стаей всей,
Чтоб в том самом заведенье,
Что на горке, в отдаленье,
Превратить в породистых гусей!

Песня молодого капитана торгового корабля, опасающегося встречи со знаменитым пиратом Робертом Смитом

Свистит пассат,
Бизань скрипит,
Уткнулся вдаль бушприт…
Эй, не зевай на марсе —
Здесь часто бродит Смит.
Во всех морях,
Во всех портах
На этих берегах
Проклятый Роберт Смит наводит страх.

Ну так и есть —
Вон, вон на горизонте эти флаги!
Я узнаю — это Смит, гроза морей.
Свистать наверх команду!
Канониры, приготовиться к контратаке!
Снарядов не жалей!
И пороху не жалей!
Смелей, черт побери, смелей, черт побери,
Смелей!

А может быть, а может быть,
В далекие края
Идет простой торговец,
Такой же, как и я?
Но если так, но если так,
Но если это так,
Тогда не выйдет Смит на полубак…

Ну так и есть — вон,
Вон он сам стоит на полубаке!
Я узнаю — это Смит, гроза морей.
Свистать наверх команду!
Канониры, приготовиться к контратаке!
Снарядов не жалей!
И пороху не жалей!
Смелей, черт побери, смелей, черт побери,
Смелей!

О Боже мой, о Боже мой,
Прошу лишь одного,
Чтоб первый мой брандскугель —
В крюйт-камеру его!
О Боже мой, ну сделай так,
Ну сделай, Боже, так,
Чтоб Смит своей рукой не подал знак!

Ну так и есть — вон,
Вон он подает рукою знаки!
Я узнаю — это Смит, гроза морей.
Свистать наверх команду!
Канониры, приготовиться к контрата…
Тра-та-та-та!

Ты подумай. Кто мы были? Что мы делали?
Что мы крали? Мыло, бублики и квас.
Мелко плавали и очень много бегали,
Кроме сыщиков, никто не знает нас.
Мы обчистили купальню,
Все решили — это ветер
Утащил четыре шляпы и капот,
Мы ограбили читальню,
Хоть бы кто-нибудь заметил,
А ведь вроде образованный народ.
Но теперь у нас, нас, нас,
Есть отличный шанс, шанс, шанс,
Все газеты нам окажут честь —
«Ужасное злодейство!»,
«Ограбленное детство!»,
Сенсация — в тюрьму не стыдно сесть.

Навестим мы это рыжее чудовище,
И все денежки отнимем, даже медь.
А зачем такой малюточке сокровища?
Детям вредно много золота иметь.
Ну, а мы другое дело,
Экономить надоело,
А потребности намного возросли.
Посмотри, как мы живем,
Что мы кушаем и пьем,
В чем мы ходим, даже лучше не смотри.
Но теперь у нас, нас, нас,
Есть отличный шанс, шанс,
Будет, где пожить, и что поесть,
Костюмчик и перчатки
На шелковой подкладке,
И галстучек — в тюрьму не стыдно сесть.

Сэкономил я на баночку одну,
Да не вытерпел, глотнул — оставил треть,
И поехал в подмосковную Дубну,
Там на Галича живого посмотреть.

А Дубна — она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика,
Никаких идей — только формулы,
Никаких людей — видно, померли…

Позитроны, фазотроны, купорос,
Разгребаю я всю эту дребедень,
А как кончился физический нанос,-
Вижу Галича с гитарой набекрень!

Он сидит себе нога на ногу,
Будто на губе, будто надолго.
Ой, какая ж чушь, блажь которая
Человека в глушь запроторила?

А мне Галич отвечает: — Ты садись,
Да пройди ты свою баночку до дна!
Я ведь сам сюда приехал на всю жисть,
И не выеду отсюда ни хрена!

Чай, протоны все тебе застили,
А ведь в них вся соль, в них все счастие:
Только тут и жить для своих целей —
И струна звенит, да и сам целей!

Я расстегиваю свой комбинезон,
Достаю газетку: на, мол, посмотри…
А в газете написано:
«ПЕРЕВОРОТ В МОСКВЕ. ПЕРВЫЙ ДЕКРЕТ НОВОЙ ВЛАСТИ: О НАЗНАЧЕНИИ АЛЕКСАНДРА
СОЛЖЕНИЦЫНА ГЛАВНЫМ ЦЕНЗОРОМ СОВЕТСКОГО СОЮЗА.»

Тут мы кинулись в попутный позитрон,
И в ЦДРИ, и там напились, как хмыри!
А наутро радио говорит,
Что, мол, понапрасну бухтит народ:
Это наши физики на пари
Крутанули разик наоборот.

Мы переглянулися — и в Главлит:
А там все по-прежнему,- ну и ну!..
Мы сложились с Галичем на пять поллитр,
Сели без билета — и давай в Дубну…

А Дубна, — она, ох, не близенько,
А в Дубне одна только физика,
Только тут и жить для своих целей —
И струна звенит, да и сам целей!
Эйн, цвей, дрей!..

Пусть без обеда оставит нас мама,
Пусть на экраны выйдет новое кино,
Пускай «Торпедо», пускай «Динамо»,
Какое «Динамо» — нам все равно!

Припев:
Улетай, улетай в путь-дорогу!
Ничего, что овраг на твоем пути:
У автомобиля есть мотор и крылья —
Лети!

Четыре канавы, тридцать три ямы,
Сорок восемь тысяч передавленных собак.
Надо направо, а мы летим прямо,
А мы летим прямо, а там — буерак!

Припев.

Если ты весел и если не весел,
Если с грустью глядишь ты в окно,
Если тебе не сидится на месте,
Тебе надо тогда только одно:

Припев.

Спят клопы и пауки,
Блохи и жуки.
Мыши, крысы, грызуны
Спят
Давном-давны.

Спи, сыночек дорогой,
Глубоко дыши.
Ты да я да мы с тобой
Оба хороши.

Хожу по Ленинграду я,
Хожу, не чуя ног,
Девиц прекрасных радуя,
Веселый паренек.

Девицы ленинградские
С меня не сводят глаз.
Похож я на Горация,
Да только косоглаз.

И ем, и пью достаточно,
Любезен и игрив.
Красиво и загадочно
Звучит мой лейтмотив.

Лети ты, песня звонкая,
Гони жеманниц прочь.
С хорошею девчонкою
Я встречу белу ночь.

Сколько б люди ни болтали,
Знаю я, как дважды два:
Честь да совесть и так дале —
Это все одни слова.
У кого деньга да сила —
Тому и честь.
Может, это некрасиво,
Но это есть.

Дайте мне красу-девицу!
Дайте царскую казну!
Дайте рыбку!
Дайте птицу!
Не дадите — сам возьму!
И не жадный, и не злой я,
А вот такой:
Как увижу что чужое,
Так сам не свой!

Брага пенится,
Ножик точится!
Уж я сколько пировал,
А все хочется!

Раз мы в Ассору тилипали.
Груз — двадцать тонн икры.
Нас сбоку на бок кантовали,
Поливали боры.

Припев:
А двигун — а что двигун?
Он молотит понемногу.
Нам тепло — и слава Богу,
Пусть на палубе колотун.

Я не «давил клопа», без шутки,
Три ночи напролет.
Мы вкалываем третьи сутки.
Самый малый вперед.

Припев.

Шторм, видимо, прокинуть хочет
Нас через канифас.
Что ж, только пусть не покурочит
Камбуз или компас.

Припев.

Вот что советует салагам
Кэп — старый саракот:
«Не разворачивайся лагом,
Только полный вперед!»

Припев.

из к/ф «Обыкновенное чудо»

Приходит день, приходит час,
Приходит миг, приходит срок —
И рвётся связь.
Кипит гранит, пылает лёд,
И легкий пух сбивает с ног —
Что за напасть?
Вдруг зацветает трын-трава,
Вдруг соловьём поёт сова,
И даже тоненькую нить
Не в состоянье разрубить
Стальной клинок!

Приходит срок — и вместе с ним
Приходят страх, озноб и жар,
Восторг и власть.
Азарт и нежность, гнев и боль —
В один костёр, в один пожар —
Что за напасть?!
Из миража, из ничего,
Из сумасбродства моего —
Вдруг возникает чей-то лик
И обретает цвет и звук,
И плоть, и страсть!

Нелепо, смешно, безрассудно, безумно —
Волшебно!..

Предо мной сидит судья,
Перед ним лежит статья.
Он такой же, как и я,
Только подо мной скамья.

Был я также деловит,
Строг, суров и важен,
То есть, тоже делал вид,
Что стою на страже…

Суди, судья, суди меня, —
Работа есть работа!
Сегодня ты, а завтра я,
А послезавтра — кто-то.
Суди, судья, смелее
Цеди, судья, слова,
Как будто ты по меньшей мере
Истина сама!

А вся истина ясна
Не судье, не узнику,
А тем, кто в наши времена
Заказывает музыку.

Кого взять, да сколько дать —
Не твои заботы:
Твое дело подгонять
Музыку под ноты…

Суди, судья, суди меня,
Прикрыв пушок на рыле:
Ты служишь, как служил и я,
Не истине, а силе.
А там, глядишь, когда-нибудь
Всех рассудит
Страшный суд,
Страшный суд,
Страшный суд…
А его не будет.
А его не будет!
А его не будет!..

Солнце светит, но не греет — это не беда;
Разлилося половодье — полая вода;
К радости для мелкого и крупного скота
Оттепель настала — но не та!
Весенняя вода, веселая вода,
Мутная, распутная, беспутная вода…
Берите невода, кидайте кто куда,
Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Среди неба ясного грянул первый гром,
Все кипит и пенится, как будто старый Ромм,
Весенний шум, зеленый шум идет себе, гудет,
Как сказал Некрасов — но не тот!
Весенняя вода, веселая вода,
Мутная, распутная, беспутная вода…
Берите невода, кидайте кто куда,
Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Ах, какое времечко, не времечко — мечта!
Как раскукарекались повсюду Кочета!
Ведь такого пения, какое на дворе,
Я не слышал даже в «Октябре!»
Весенняя вода, веселая вода,
Мутная, распутная, беспутная вода…
Берите невода, кидайте кто куда,
Тяните, братцы, рыбку из пруда!

Запомни же, товарищ, если ты не пень,
Первый наш весенний праздник, то есть женский день.
Против формалистов, сионистов и проныр
Пусть ведет нас «Новый-новый-новый мир»!
Весенняя вода, веселая вода,
Мутная, распутная, беспутная вода…
Берите невода, кидайте кто куда,
Тяните, братцы, рыбку из пруда!
Благо в мутной водичке легко рыбку ловить…

– Послушайте вы ходите за мною по пятам!
– Ну да. А что?
– Вы глаз с меня не сводите, я что – картинка вам?
– Ну да. А что?
– Вы вечно караулите меня на нашей улице…
– Ну да. А что?
– «Ну да, а что, ну да, а что» – заладил, словно дятел!
– Ну да. А что?
– Это вы тогда собаку притащили для меня?
– А что? Ну, я.
– Это вы ко мне в окошко запустили воробья?
– А что? Ну, я.
– А то, что целый день потом гонялся пес за воробьем!
– Да? И что?
– Они удрали, но сперва пустили мебель на дрова!
– Фью-ю… Да ну?!
Что ж поделать, это глупо, очевидно,
Но зато ведь видно – отчего.
– Да, но как-то несолидно,
И вам должно быть стыдно!
– Ну да, еще чего!
Ведь я все это делаю по крайней мере год!
– Ну, да. И что?
– И вам все это нравится, а не наоборот…
– Ну, да. И что?
– А то, что это, значит, для меня не ерунда.
– Ну, да. И что?
– «Ну, да и что, ну, да и что» – чего вы придираетесь?
Скажите – да или нет?
– Ну, да!!!
– Ля-ля-ля!.. А что?

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Пускай ветра буянят.
Шторма пускай штормят.
Меня дороги манят.
Пути меня манят.
Не знаю, что я встречу,
Но я ношу с собой
Один патрон с картечью,
Другой патрон с мечтой.

Припев:
Па-па-да-па погода злится.
Па-па-да-па гроза грозится.
Па-па-да-па гроза грозится.
Как говорится — быть беде.
Но смелое сердце врага не боится.
Но смелое сердце врага не боится.
Но смелое сердце врага не боится.
И друга не бросит в беде.

Не раз мне угрожали в лесу из-за угла.
Бандиты и кинжалы, копыта и рога.
Но я шагал навстречу, держа перед собой
Один патрон с картечью и с мужеством — другой.

Припев.

Не требую награды, почета не хочу.
Скажите, если надо — приду и защищу.
Не нужно мне ни славы, ни жалкие гроши
Пока в моих патронах огонь моей души.

Припев.

Сегодня душа весела,
гораздо бодрей, чем вчера.
Спросите у нас, как дела?
И мы вам ответим: ура!

Поступью железной
дружно, как стена,
мы шагаем вслед за,
невзирая на!

Мы горды своими
и, вперед глядя,
отдаем во имя
и на благо для!

Я чувствую, друг, как всегда,
твой локоть, а также плечо!
Сегодня мы — как никогда,
а завтра — гораздо еще!!!

Прошел январь,
Пошел февраль,
А там весна, а там и лето чуть попозже,
Да что ж глядеть
На календарь,
Ведь на манеже календарь один и тот же,

Ударит гонг,
За ним труба
Завоет, как сирена,
И вновь арена,
Опять арена —
Короче говоря,твоя судьба.

Твоя судьба скупа весьма,
Твоя дорога от вокзала до вокзала,
Пошел февраль,
Пройдет весна,
И вновь поехали,
И снова все сначала.

Остановись,проветри грудь,
Пройдись по белу свету,
Ну, скажем, завтра,
Ну может, в среду?
Ну отдохни же ты когда-нибудь!

Когда-нибудь
Мы отдохнем
И наверстаем все, чего мы не успели.
Когда-нибудь,
Потом, потом,
А это значит — никогда на самом деле,
Ударит гонг,
За ним труба
Зальется, как сирена,
И вновь арена — опять арена,
И ежедневно, и непременно,
И это вечно и неизменно —
Дорога, жизнь, судьба.

Ударит гонг,
За ним труба,
Опять мы на вокзале,
Не то в Париже,
Не то в Казани,
А может, Минск,
А может, Вена,
И это вечно и неизменно —
Работа, жизнь, судьба.

Слава отважным героям!
Слава великим поэтам!
Слава бессмертным легендам!
Ура! Ура! Ура!

Подвиг души благородной
Пусть нам послужит примером,
Яркой звездой путеводной
Пусть вам послужит…
А нам пора!

Как только этот занавес дадут в последний раз,
Последний прозвучит аплодисмент, —
Коня, копье и щит сдадим мы в реквизит,
Сдадим, — и, уходя, потушим свет.

И сняв долой парик седой и бороды отклеив,
Мы пустимся в обычные дела, дела, дела.
И нет и не было героев и злодеев
И подвигов во имя добра и зла!..

А есть одиннадцать часов и выход из театра,
Есть дети и семья, и дом родной.
Есть летние гастроли, репетиция на завтра
И в пятницу законный выходной.

Есть роли, гастроли, успех — чего же боле?
И слава Богу, что никто из нас
В жизни не осмелился накинуться на мельницу,
Имея на голове дырявый таз!

— Только я, очарованный зритель,
Глубоко потрясенный до слез,
Брошу к черту родную обитель
И коня оседлаю всерьез.

И поеду скакать и бороться
Против разных таинственных сил,
Ибо есть на земле благородство,
Я в себе его вдруг ощутил.

И в беде никого не покину,
И удары приму на себя,
И наверно, конечно, погибну, —
А потом вы играйте меня!

— В добрый путь! Мы смеяться не станем.
А когда утомишься от ран, —
Приходи. Мы еще раз обманем!
Ты умеешь поверить в обман!

Пятьдесят лет назад
Мого деда старший брат
В Петрограде Зимний брал дворец.
Он старался, брал его,
А у деда моего
Между тем родился мой отец.

Пели мальчику: «Многая лета!
Вот и смена для нас, стариков!
По газетам по всем, по приметам,
Ты, мой милый, пойдешь далеко!»

Сорок лет тому назад
Мого деда старший брат
За троцкизм убыл из рядов.
У него родной мой дед
Лично принял партбилет
И сказал немало горьких слов.

И тому уж тридцать лет,
Как исчез родной мой дед
За свое троцкистское родство.
«У кого есть партия —
Для чего тому семья!»
Так в доносе папы моего.
Годик в годик аккурат
Двадцать лет тому назад
Появился я на белый свет.
«Он мне дорог, сей птенец!»-
Так шутил в гостях отец,
И при этом гладил партбилет.

Десять лет тому назад
Воротился в Ленинград
Реабилитированный дед.
Он вернулся, но, узнав,
Что мой папа «зам-нач-глав…»,
Тут же тихо убыл на тот свет.

В этот год различных дат
Стал я тоже кандидат,
И гляжу на папу своего:
Он, конечно, молодцом,
Но в кармане боковом
У меня есть тоже кой чего!

И вообще, он стареет с годами,
Новых тонкостей в толк не берет,
Называет Израиль жидами
И тем самым на мельницу льет!

Из к/ф «Сватовство гусара»

Смерть, огонь и гром, бури и удары —
Все прошли гусары на коне верхом.
И любой корнет знает непременно,
Что на свете, несомненно, ценно, а что нет.

Припев:
Картечь ложится ближе, ближе
И нам давно пора удрать,
Но честь — она всего превыше,
Умри, гусар, но чести не утрать!
Умри, гусар, но чести не утрать!

Тройка, семерка, туз — пиковая краля,
Вывози, кривая, ах, какой конфуз!
Дело мое табак — деньги и пожитки, —
Все до самой последней нитки пущено ва-банк.

Припев:
Иди, исчезни тише мыши
В Тамбов, где ждет старушка-мать,
Но честь — она всего превыше,
Умри, гусар, но чести не утрать!
Умри, гусар, но чести не утрать!

В наш прекрасный век все так деловиты,
Счеты и кредиты заворожили всех.
Черни и толпе дьявол душу застит,
Но на счастье иль несчастье мы верны себе.

Припев:
Пускай подлец из грязи в князи вышел,
Пускай глупца ласкает двор и знать,
Но честь — она всего превыше,
Умри, гусар, но чести не утрать!
Умри, гусар, но чести не утрать!

Для к/ф «Похождения зубного врача»

Разве мы дети? Нет, мы не дети —
Столько в школе наук прошли.
Все мы знаем, все на свете,
Все на свете, и даже с лишком,
Но лишь по книжкам, что мы прочли.

А в общем нам ничего не известно,
И лучше просто не может быть,
А то неинтересно
На свете будет жить,
А то неинтересно
Будет нам на свете жить!

Папы и мамы трезво и здраво
Все решили за нас давно:
В чем мы правы, в чем не правы,
Что нам надо и что не надо,
И что дано нам и не дано.

А в общем им ничего не известно,
И лучше просто не может быть,
А то неинтересно
На свете будет жить,
А то неинтересно
Будет нам на свете жить!

Ой, вы, гадалки, ой, вы, пророки,
Запишите себе на лбу:
Не пророчьте, не морочьте,
Не садитесь в чужие сани, —
Мы будем сами пытать судьбу!

И нам известно, и нам известно,
И лучше просто не может быть,
Что в общем интересно
На свете будет жить,
Что очень интересно
Будет нам на свете жить!

Пароход на реке
Завел песню о любви-любови,
Пел, пел и оборвал на полуслове.
Только эхо по реке
Вдаль укатилось и улетело,
Ну, а песню эту так и не допело.
Что же сбудется, что же станется,
С той ли песней, с той ли девушкой?
Может, влюбится, да раскается…

Пароход по реке
Доплывет до моря деловито,
Вот уж там и допоет он о любви-то.
Только эхо полетит:
Дальше — тише, дальше — тише,
А я песню эту так и не услышу.
Что же сбудется, что же станется,
С той ли песней, с той ли девушкой?
Может, влюбится, да раскается…

Прибежали босиком, в огороде врыли кол,
Три-четыре — прицепили для вращения кругом
Двух слонов, двух лошадок, двух жираф и двух гусей,
Посмотрели — все, порядок — и пустили карусель.

Заскрипели древеса заводного колеса,
И пошли и побежали, побежали без конца
Два слона, две лошадки, две жирафы, два гуся
Через грядки без оглядки, глазом во поле кося.

А хозяин с бородой: «Ай, смотри, народ честной!
Во хреновина какая, чай не видели такой!
Гуси-лебеди, лошадки, две жирафы, два слона!
И все прямо без оглядки — но при этом никуда!»

Прибежали сто детей посмотреть на карусель,
Поглядели, погалдели да и сели на гусей,
На слонов, на жирафов, на лошадок и коней,
Покатались, испугались и домой пошли скорей.

А хозяин, сукин сын: «А я чихал на ваш алтын!
Не хотите — как хотите, покатаюся один
На слоне, на жирафе, либо через одного —
Во хреновина какая, больше нет ни у кого!»

… В огород сержант пришел и составил протокол,
И согласно протокола взял и выворотил кол.
Гуси — в пруд, кони — в поле, две жирафы — сразу в лес,
А слоны махнули в Индию, в город Бенарес!

(Воспоминание о подмосковном августе)

Под березой, под березой
Подберезовика нет.
Под осиной, под осиной
Подосиновик один.
На полянке три поганки,
На опушке три волнушки…
Попадись ты мне, груздь,
Разгони мою грусть!..
Да видать, не судьба —
Не попалось ни гриба…
Под березой,
Под осиной!..

Распогодилась погода
Специально для пути.
Все готово для похода —
Сядь на поезд и кати,
Кати-кати, катись подальше
От начальства и хлопот:
Трудней ему без нас,

А нам наоборот!

Успокойтеся, мамаши,
Не волнуйтесь ни о чем:
Будут целы дети ваши,
Не потонут нипочем,
Почем, почем у вас арбузы?
Пять копеек три кило!
Кругом медузы, музы, пузы
Повело!

Никакого нет контролю,
Никаких тебе цепей!
Вырываемся на волю,
Прямо к морю из степей-пей-пей,
Пей побольше и получше, —
И, конечно, молоко, —
И не забудь, что до получки
Далеко!

Монолог сопровождающего

-Послушай, Галилей,
Ну что ты так уперся?
Как будто в жизни сей
Ты плохо пообтерся.
Что гелио, что гео,-
Не все ли нам равно?
Кормило бы да грело
И денег не брало!

Притом еще учти,
Что в массе закоснелой
Земля для всех почти
Плоска, как блин горелый.
Ведь тока-тока-тока
Сказали нам об ней,
Что тоже круглобока.
Но все же всех главней!

Ведь наш Верховный Поп
Стрижет свои проценты
С того, что мы, как пуп,
Находимся по центру,
А Солнце, как Венера,-
Такой же сателлит.
Ну чем плохая вера?
Ну что тебя свербит?

Но что смешней всего —
Хоть шеф и отрицает,
Но что вокруг чего,
Мне кажется, он знает,
Но точно так же знает,
Что будет на мели,
Как только он признает
Вращение Земли!

Ведь вот все дело в чем:
Вращается — и пес с ней.
Но лишь бы не при нем,
А, скажем,- сразу после.
Отбросьте сантименты,
Поймите, силь ву пле,
Что ежли мы не в центре,
То он — не во главе!

А между прочим, шеф —
Не зверь, а так, слегка лишь.
Он не желает жертв,
Но ты ж его толкаешь!
Ведь все твои догадки
Изустная печать
Разносит без оглядки —
Ну что б тебе смолчать?!

Что ж, раз уж ты посмел
Так истиной увлечься,
То будь настолько смел
При всех от ней отречься,-
А там… шуруй, как знаешь!
Спокойно,
Без потерь…
А?
Нет?
Тогда, товарищ,
Пройдемте в эту дверь.

Пой до упаду и смейся до слез!
Радуйтесь, люди: родился Христос!
Вот он на ручках у мамки,
И на щеках его ямки!

Санта Клаус, Санта Клаус,
Клаус, Клаус, Дед Мороз,
Нахлобучил шапку на нос,
На огромный красный нос!
Он мудрей любой гадалки —
Только счастье нам сулит,
А в мешке его не дырки,
Не окурки, не огарки,
А в мешке его подарки,
Превосходные на вид!

Мальчик, ты песенку нашу услышь!
Пой, Копенгаген, Мадрид и Париж!
Если малыш улыбнется,
Может быть, все обойдется?

Санта Клаус, Санта Клаус,
Клаус, Клаус, Дед Мороз —
Марля, вата и стеклярус,
Из картона красный нос!
И в Египте, и на Кубе,
И в пустыне, и в лесу,
И на Антананариве,
И на Попокатепетле —
Все равно он в белой шубе
И с сосулькой на носу!

— Послушайте, — да вы, наверно, слышали:
Опять у нас берут за анекдоты!
Да вот недавно Иванова вышибли
С работы — ну что за идиоты!..

— А слышали, опять готовят акцию:
Твардовского задумали отставить!
Уж коль не человека, так редакцию —
Ну надо же кого-то обезглавить!

— А вы, видать, знакомы с этим опусом:
Его писал, конечно, Солженицын.
За это можно Семичастным образом
Накрыться, так годиков на тридцать!..

— А как вам эта глупая комедия
С мощами неизвестного солдата?
Да все вообще пятидесятилетие —
Вот дата, тут года маловато.

Для всех парадов пламенных,
Докладов твердокаменных,
Уж то-то будет скука:
Ни шепота, ни ропота,
Зато простор для топота
И грохота, и стука,
И стука…

— Ну хватит, нам пора и познакомиться,
И личность ваша вроде мне знакома…
(Говорит первый и показывает красную книжечку.)
— Да-да, конечно, мы встречались, помнится
У дома напротив гастронома…

— Напротив Мира Детского?..
— У моста Кузнецкого!..
— На площади Дзержинского?..
— Того, я сделал жизнь с кого!..
— Я шел на заседание!..
— А я шел на задание!..
— Так пойдем разопьем поллитровочку
Под прелестные песни Высоцкого!
— Подарю вам такую листовочку!..
— А я вслух почитаю из Троцкого!..

— А как вам эти клятвы-заверения,
Что вымерли у нас антисемиты?
А Бабий Яр заброшен, тем не менее,
Как-будто они все там зарыты!..

по случаю 6 пленума Секретариата Союза Писателей, где обсуждалась проблема, кого считать русским, а кого русскоязычным писателем

Позвольте, братцы, обратиться робко:
Пришла пора почистить наш народ,
А я — простой советский полукровка,
И попадаю в жуткий переплет.

Отчасти я вполне чистопородный —
Всесвятский, из калужских христиан, —
Но по отцу чучмек я инородный,
И должен убираться в свой Пхеньян.

Куда же мне по вашему закону?
Мой край теперь отчасти только мой:
Пойтить на Волгу, побродить по Пскову
Имею право лишь одной ногой.

Во мне кошмар национальной розни!
С утра я слышу брань своих кровей:
Одна кричит, что я — кацап безмозгий,
Другая — почему-то, что еврей.

Спаси меня, Личутин и Распутин!
Куда ни плюну, всюду мне афронт:
Я думал, что я чистый в пятом пункте,
И вот, как Пушкин, — порчу генофонд!

А мой язык, такой родной, привычный!
Его питал полвека этот край.
Так русский он или русскоязычный?
Моя, Куняев, твой не понимай!

Живой душе не дайте разорваться!
Прошу Правление РСФСР:
Таким, как я, устройте резервацию,
Там, где-нибудь, — в Одессе, например.

Там будет нас немало многокровных:
Фазиль, Булат, отец Флоренский сам,
Нам будут петь Высоцкий и Миронов,
Вертинский также будет петь не вам.

Каспаров Гарик тоже двуединый.
Разложим доску, врубим циферблат,
И я своей корейской половиной
Его армянской врежу русский мат!

А вам скажу, ревнители России:
Ой, приглядитесь к лидерам своим!
Ваш Михалков дружил со Львом Кассилем,
А Бондарев по бабке — караим!

По синему небу
Летучий ковер:
Пушистые крылья,
Красивый узор.

Захочешь повыше,
Захочешь быстрей —
Командуй, не бойся,
Лети и глазей.

Далеко-далеко
Округа видна.
Вот это дорога —
Ни краю, ни дна!

Вон поле, и роща,
Река, и село —
Ну надо же, сколько
На свете всего!

А вон еще сколько
У нас впереди!
Чего нам бояться
На вольном пути?

Подумаешь, дождик!
Подумаешь, снег!
Гроза — на минуту,
А солнце — навек!

По дороге скачет Вилли-Билли Джон,
Скачет рысью, едет шагом, пижон.
И на той дороге Вилли-Билли Джон
Подобрал подкову эту,
Значит, он нашел удачу.

Вилли-Билли Джон, не лови ворон,
Ты прибей свою подкову над порогом:
Будешь богатым, Вилли,
Будешь женатым, Билли,
Перестанешь шляться по дорогам,
Перестанешь шляться по дорогам, Джон!

Вот и стал богатым Вилли-Билли Джон:
Кадиллак стоит в конюшне его.
Вот и стал женатым Вилли-Билли Джон,
И его старушка Дженни
Экономит каждый пенни.
Вилли-Билли Джон крутит граммофон,
А душа его в печали и тревоге…

Что же такое, Вилли?
Что же с тобою, Билли?
Ты опять мечтаешь о дороге?
Ты опять мечтаешь о дороге, Джон!
И однажды ночью Вилли-Билли Джон
Оседлал коня и выехал вон.

И пошел-поехал Вилли-Билли Джон,
Ехал, ехал, плелся, плелся, —
Вдруг споткнулся и уперся…
Вилли-Билли Джон, конь твой захромал,
Он скакать не может по степным дорогам.
Где же подкова, Вилли?
Где же подкова, Билли?..
А она прибита над порогом!
А она прибита над порогом, Джон!
А она прибита над порогом, Вилли!
А она прибита над порогом, Билли!
А она прибита над порогом, Джон!

— Пойду обольюся слезами.
За что же вы нас так сурово?
В июне — экзамен, в июле — экзамен,
И в августе — не дай Бог снова!

А где ж наше право на отдых?
У вас-то давно все в ажуре:
На летних природах, на разных Минводах
Поправитесь небось, буржуи!

Не вам бы, а нам бы здоровье поправить,
На Черном бы море к волне припадать…
Чтоб вам так поплавать,
Как нам пропадать!

Катися, слеза, по жилетке,
Раздайтесь, глухие рыданья!
Ведь жили же предки, качались на ветке
Без высшего образованья.

Учебников дьявол им не дал,
Стучебников был им неведом.
И если тогда я не плотно обедал,
Я мог бы закусить соседом.

Никто ни над кем не умел издеваться,
А также работать, а также пахать, —
Чтоб вам так смеяться,
Как нам припухать!

Есть верное средство, по слухам:
Когда ты идешь за билетом,
Хватайся рукою за левое ухо,
Другой тащи билет при этом.

Но если подобная проба
Не выручит вас хоть немного, —
Хватайте за ухо, хватайте за оба,
Но не себя, а педагога.

И мы повторяем без гнева и злобы,
Без гнева и злобы, а наоборот:
Чтоб вам так везло бы,
Как нам повезет!
Тьфу, тьфу, тьфу!

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Помню я светлую речку,
Помню нетронутый лес.
Ходит, бывало, овечка —
Никто овечку не ест.
Травка, цветы-незабудки,
Мама печёт пирожки:
— Кушай, мой мальчик,
Пока твои зубки,
Пока твои зубки,
Зубки, зубки, зубки …
Не превратились в клыки!

А я не знал и не помнил,
Что значит «зуб», а что «клык».
Правда, потом я понял,
А уж потом-то привык.
Но тёмною ночью спросонок
Слышу я даже теперь:
— Милый мой мальчик,
Пока ты волчонок,
Пока ты волчонок,
Волчонок, волчонок, волчонок…
Ты не совсем ещё зверь.

Травка, цветы-незабудки,
Мама печёт пирожки:
— Кушай, мой мальчик,
Пока твои зубки,
Пока твои зубки,
Зубки, зубки, зубки…

На мелодию старинной песни «Из Мадрида в Лиссабон»

По бушующим морям
Мы гуляем здесь и там
И никто нас не зовет
В гости —
Йо-хо-хо-хо!
А над нами — черный флаг,
А на флаге — белый знак:
Человеческий костяк
И кости!
Йо-хо-хо-хо!
По бушующим морям
Воля нашим кораблям,
Все, что море дарит нам,
Делим пополам.

А море шлет
Нам весь торговый флот:
И флот гишпанский,
И флот голландский.
За все добро —
За мех и серебро —
Заплатит пуля, ножик под ребро!
После абордажа
Мы берем стаканы,
Все, и даже стража,
Пьем четыре дня
Запоем:
Крепкий ром Ямайки,
Виски Сан-Франциско,
Бренди из Сантьяго
Крови даст огня!

А если вдруг
Иссякнет наш сундук,-
Мы всюду рыщем,
Добычу ищем.
На целый свет
Для нас закона нет,
А за семь бед один ответ:
Пуля — капитану,
Петля — атаману,
Остальной команде —
Камень привязать
И в море!
А пока мы живы —
Ищем мы наживы,
А на то, что будет —
Трижды наплевать!

По бушующим морям
Мы гуляем здесь и там
И никто нас не зовет
В гости —
Йо-хо-хо-хо!
А над нами — черный флаг,
А на флаге — белый знак:
Человеческий костяк
И кости!
Йо-хо-хо-хо!
По бушующим морям
Воля нашим кораблям,
Все, что море дарит нам,
Делим пополам!

Песня спета, кончен путь, что же дальше делать.
Дальше должен кто-нибудь по дороге ехать.
Спета песенка давно, вручена награда,
Но кому-то все равно дальше ехать надо.

Ехать надо далеко, все на свете бросив,
Хотть не просит вас никто, а скорей напротив.
И ни просит вас никто, и семья не рада,
Но кому то все равно дальше ехать надо.

Дальше больше — ты учти. Вдруг чего случится.
Ой, подумай, погоди, на коня садиться.
Впереди темным темно, впереди засада.
Но кому то все равно дальше ехать надо.

Петр Палыч ходил на работу,
И не знал Петр Палыч того,
Что буквально всего через квартал
Анна Дмитна жила от него.

Петр Палыч любил хризантемы,
Он к зубному ходил на прием,
Анна Дмитна писала поэмы
Каждый вечер гусиным пером.

Петр Палыч завел себе дога,
Анна Дмитна купила ежа.
Петр Палыч был лысым немного,
Анна Дмитна как роза свежа.

И скажите, как больно, обидно,
Что у них ничего не сбылось:
Петр Палыч и Анна Дмитна
Так все время и прожили врозь!..

Отобью свою литовку,
На брусочке заточу,
Самогона поллитровку
На дорожку прихвачу.

Коса острая засвищет —
Лягут синие цветы.
Доставай, купец, полтыщи
За тяжелые труды.

Притупилася литовка,
Примахалася рука,
Подноси, Дуняша, мужу
Кипячена молока!..

Ой, кровь горяча —
Дай-ка лучше первача!

Ой, романе, романеро, ой, как вы поете!
Как вы рвете мое сердце в красныя куски!
Ой, не пойте, романеро, вы меня убьете!
Нет мне счастья, жизни нет, плачу от тоски.

У вас скрипки так поют под тонкими смычками,
Как поют они на свете только у цыган,-
Словно кто-то мне на сердце нежными руками
И накинул, и стянул шелковый аркан.

Была скрипка, было счастье — куда все девалось?
Ни в кудрях моих веселья, ни в очах огня.
Вместо скрипки только сердце у меня осталось…
На, цыган, возьми его! Спой ей про меня.

Из к/ф «Сватовство гусара»

Отогнув уголок занавески,
Смотрят барышни в каждом окне,
Как в расшитом седле и черкеске
Я гарцую на резвом коне.

Конь горячий игрив, но послушен,
И гордится своим седоком,
Отчего же седок равнодушен
К нежным взорам за каждым окном.

Словно Байрон, рукой подбоченясь,
Как Печерин, кручу я свой ус.
Неподвижная нижняя челюсть
Говорит об отсутствии чувств.

Кто на женщин взирает бесстрастно,
Тот готовит для них западню.
Так что все это — только гримаса
И не верьте ни мне, ни коню.

Ой, не пишется ни песен, ни романсов,
Ничего-то я никак не натворю,
Что является огромным потрясеньем для финансов,
О духовном мире уж не говорю.

Ой, не ездеется на море в Эстонию,
В темном лесе не находится грыбов,
Сердце тянется к раздолью, тело тащится к застолью,
А оттуда — на диван, и вся любовь!..

Что ль прочту я Литгазету, в самом деле,
Мож, найдется объяснение в статье,
Может, что-нибудь сломалось в нашей Солнечной системе
Или где-то в окружающей среде.

Может, балуется бомбой мериканец,
А нам тоже игнорировать нельзя.
Из-за солнечных явлений или прочих облучений,
Мне бы главное — чтоб не из-за меня!

А то если сам дурак — это худо.
Это значит навсегда — плюнь да брось.
Это, стало быть, дорос я дотуда,
После куда уже некуда рость.

…Ой, ты, полюшко, березонька, околица!
Лебеда, калина, сито, решето!..
Ой, что хочется — то колется,
Что колется — не можется,
Что можется — то, кажется, не то!

Ю. Визбору

По эстакаде движутся машины.
На автостраде слышен водосброс.
Давай присядем, мы с тобой мужчины,
Давай закурим пачку папирос.

Струятся струи, сваи, перемычки,
Толкая ротор в жесткие бока.
Давай закурим от единой спички,
Давай закурим — вот моя рука.

На двухконсольном кране я работал,
Когда сломалась там одна консоль.
Еще недавно я «по фене ботал» —
И вот теперь я братский новосел.

Немногие бывали в нашей шкуре…
Но мы живем и сдержанно молчим.
Давай присядем и давай закурим,
Пойдем в сторонку — там поговорим.

Для телефильма «Чародеи»

Отворились ворота,
Хлопнули ладоши,
Отлетели кто куда
Старые галоши,
Съехал галстук набекрень
И уехал к тете,
И забыли мы в полете
Пристегнуть ремень!

Посадили в поле лук —
Выросла малина,
Самолет летел на юг
И проехал мимо,
Точный сделали расчет,
Сроки назначают —
Все равно никто не знает,
Что произойдет!

Пусть погода в декабре
Хуже средней нормы,
Пусть на гордом корабле
Мачту смыли штормы,
И пускай рискую я
Опоздать к обеду —
Все равно я еду! Еду!
Голову сломя!

Они говорят: «Володь, Володь — ты ж наш герой да
Ну, просто спасу нет от твоего запою!»
А я говорю: погодь, погодь — я значит вас позорю?
Катитесь колбасою, могу сказать куда!
Могу, но не буду,
Могу, но не стану,
Свои полбанки с полбуханкой я всегда достану.
При общем дефиците всегда устроюсь я,
А вы уж как хотите упирайтесь без меня.

Он мне говорит: «Володь, Володь, я тыщу заплачу.
Поставлю первачу — тытолько сделай быстро»,
А я говорю: погодь. погодь, не дергайте артиста,
Зайдите через месяц. а щас я не хочу.
Могу, но не буду!
Могу, но не желаю!
И эту вашу бренди я спокойно презираю!
И даже не упрашивай и на стену не лезь:
Мне не надо вашего, у меня все есть.

Она говорит: «Володь, Володь, а как же наш малыш?
Вот ты все время пьешь, а он все время плачет».
А я говорю: погодь. погодь, — выходит это значит,
Ты хочешь, чтоб я жил как ты хотишь?
Могу — но не буду!
Могу — но не стану!
Уж лучше под забором я пускай подохну спьяну
Живу я по запросам своей больной души
И ты мне перед носом ребенком не маши!

Ой, не плюйтесь, хунвейбины,
вы поймите наконец:
он ведь с нами, наш любимый,
наш учитель, наш Отец.

Он в кацапах и китайцах,
он в печенках и кишках,
он сидит глубоко в яйцах
и диктует каждый шаг.

Побранил его Никита,
злого слова не вернуть.
Но ведь можно шито-крыто,
потихоньку, как-нибудь.

Ну зачем хватать так грубо,
можно ж психом объявить.
Ну зачем так сразу в зубы,
можно ж громкость отключить.

Ну зачем кричать-горланить,
намекните в телефон.
На худой конец парламент
примет вам любой закон.

Ну а если кто безбожно
вдруг подымет шум и гам,
тут уж ладно, тут уж можно,
тут уж нужно — по зубам!

Объехать землю и пройти пешком или в седле,
Не подарив ничьей земле души своей в пути,
Ты меж людей, но не с людьми, и в каждой стороне
Предаться радостям любви, но никогда вполне.

Войти в кумирню или храм, коснуться тайн святых,
Но ни кумирам, ни богам не вверить дум своих,
Иметь везде знакомых круг и никогда — друзей.
Ты сам себе и бог, и друг, и раб судьбы своей.

И вот однажды от дорог устав, иль просто так
Спросить: «А где ж родной порог, где твой родной очаг?»
И вдруг понять в конце концов и помнить об одном:
Что небо — вот твой отчий кров, а этот мир — твой дом!

Поговоримте о Фортуне,
О Привиденье, о Судьбе, —
И уличим её в халтуре,
И умолчимте о себе.
О Воля Рока, Воля Рока!
Мы льстим тебе, как никому:
Ты безобразна, ты жестока,
Гнусна, глуха и кривобока,
И шлюха, судя по всему!

Тебя никто в глаза не видел,
Но и не видя — испытал,
А испытав — возненавидел
И удивляться перестал:
Отныне горькие упрёки
Не тратьте зря, не тратьте зря:
Ведь если вы гнусны, жестоки,
Коварны, злы и кривобоки, —
То лишь Судьбе благодаря!

Поймать преступную Фортуну!
Связать распутную Судьбу!
Её, за подлую натуру,
Предать ужасному суду!
В багряной маске и рубахе
Меч роковой подъемлю я…
И — подержав минуту в страхе —
Я отпущу Фортуну с плахи
И тем куплю любовь ея!

О, наставники наши и менторы!
Если глянуть на пройденный путь,
Комплиментами и сантиментами
Мы не баловали вас отнюдь.
Мы такие-сякие, порочные,
Огорчаем мы вас без конца.
Но под грубою сей оболочкою
Благодарные бьются сердца.

Над башкою над нашей дубовою
Потрудившись, побившись не раз,
Вы упорной своею любовию
Прочный дуб превратили в алмаз.
И конечно же вашими стараниями
Наши свойства и эти, и те
Засверкали различными гранями
Извините, во всей наготе.

Мы не будем ни льстить, ни задабривать,
Ни за что-то прощенья просить, —
Ведь и нам, чай, придется когда-нибудь,
Может, полных кретинов учить.
О, рачители наши, радетели,
Попечители и благодетели!
Если кажется вам, что мы чушь несем, —
Вы нас создали, мы ни при чем!

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Один глупый лесоруб —
Знаете такого? —
Захотел себе тулуп
Сделать без портного.
Положил он свой топор
Далеко на полку
И не может до сих пор
Нитку вдеть в иголку!

Один глупый капитан
Из морского флота
Взял и сел на барабан
Вместо парохода.
В это время град пошел
Покрупней гороха.
Барабану хорошо —
Капитану плохо.

Шили плотники штаны —
Вот тебе и брюки!
Пели песенку слоны —
Вот тебе и звуки!
Лили воду в решето-
Вот тебе и здрасьте!

Лучше все же делать то,
Что ты делать мастер!

Ой ты Хайфа, Хайфа!
За все годы лайфа
Я такого кайфа
Не ловил.
Эти горы, эти пляжи,
Этот климат даже тоже —
Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй! —
Полюбил.

Если вы молчите
На своем иврите,
Все равно ходите
Как хотите тут.
«Добрый день», «шолом алейхем»,
«Гамарджоба», «зохен вейхем» —
Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй! —
Вас поймут.

Ах, Исроэл, Исроэл!
Как ты так все придумал,
Как ты так устроил
Этот древний край?
О, прекрасный город Хайфа!
Я клянусь — за годы лайфа
Никогда такого кайфа…
Ай-яй-яй-яй-яй-яй-яй-яй!
Ай-яй-яй!

— Ой, Томми, Томми, Томми, Томми,
Держи порох наготове,
Йо-хо-хо, Томми, мы пираты!
Эх! Трын-трава!

— Ой, Пеппи, Пеппи, Пеппи, Пеппи,
Кому пуля, кому цепи,
Йо-хо-хо, а мы не виноваты —
Жизнь такова!

— Ко мне, мои голубчики,
Разбойнички и душегубчики!
— Одумайся, несчастная,
Берегись, пока жива!

Йо-хо-хо, мои голубчики,
Разбойнички и душегубчики,
Мы всем покажем, йо-хо-хо,
Север-запад-юг-восток!

Эх, раз-два-три-четыре-пять,
Вышла погулять
Страшная пиратка Пеппилотта
Длинныйчулок!
Эх, дайте сюда
Полосатого кита,
А хочете, давайте кашалота!
Эх! Хорошо!

Йо-хо-хо, мои голубчики,
Разбойнички и душегубчики,
Мы всем покажем, йо-хо-хо,
Север-запад-юг-восток!

— Эх, раз-два-три-четыре,
— Да, теперь у нас…
— Пять, шесть, семь с половиной,
— Есть отличный шанс…
— Анника, Томми, окружайте!
Полный вперед!
— Семь, шесть, пять, четыре…
— Пиф-паф, ой-ой-ой!
— Три, два, один с половиной!
— Вы убитый!
— Я живой!
— Приготовились — вот!

«Пеппи-Длинный чулок»

О, Пеппи, дочь моя!
Раз-два-три-четыре-пять,
Я иду искать!
Дочь моя, малютка,
Пеппилотта!
Где ты, Пеппи?
Значит, надо прямо, прямо,
А потом опять направо,
А потом вперед, до поворота!
Здравствуй, бэби!
Как долго ты не плавала,
Несчастное дитя!
Уже сто дней без малого
Мы скучаем без тебя!

Ну вот, опять погода
Как раз для морехода.
Что ж делать моряку?
Давай опять прощайся,
Желай добра и счастья
Друзьям на берегу!

Эге-ге-гей,
Голоса морей
Бьют веселой волной в корму:
— Эй, снимайся скорей
Со своих якорей,
А иначе моря ни к чему!

Иначе не увидишь,
Какие есть на свете
Края и небеса,
Зато как в море выйдешь,
Гуляй по всей планете,
Смотри во все глаза.

Эге-ге-гей,
Не грусти, моряк,
На прощанье рукой взмахни,
Видишь, ветер какой,
Видишь, парус надут,
И волна за волной
В путь-дорогу зовут,
До свиданья, друзья мои!

О, как лукаво обманчива
Внешность вещей!
Как любят они озадачивать
Серьезных людей!
Я словно дикарь из Африки, —
Я носом ловлю, то и знай,
Заманчивые запахи
Еще не разгаданных тайн.

Прочтите о жизни хоть тысячу книг, —
Она каждый день вас поставит в тупик.
Не устаю удивляться всему,
И даже себе самому.

Как много запутано в жизни —
То нежность, то злость.
Что сдвинуть в ее механизме,
Чтоб лучше жилось?
Все кажется, тайна счастья
Открыта уже почти…
Ах, если б еще не так часто
Терял я свои очки!

А. Галичу

Облака плывут, облака,
На закат плывут, на восход…
Вот и я плыву на закат,
Вот и мой черед, мой исход.

Облака плывут… На хрена?
Что за выгода, что за прыть?
Атмосфера все, все она.
Нету выхода, кроме — плыть.

В мягком креслице утону,
Сам себя ремнем пристегну,
Ни терновника, ни гвоздей,-
Серебристый крест «эйр вей».

Серебристый крест-исполин
Выше всяческих облаков…
Распалил себя, воспарил —
На себя пеняй. Будь здоров!

Ублажай теперь свою спесь
Созерцанием с высоты:
Вон, в Израиле тоже есть
Правоверные и жиды.

Утешай теперь свою грусть,-
Мол, ношу с собой все свое —
И банальную рифму — «Русь»,
И бесцельную — «забытье».

Облака плывут, облака,
Захотят — дадут кругаля…
Ну, пора, друзья, ну, пока!
Егеря трубят, егеря!

Егеря трубят, егеря!
Хорошо трубят егеря!
Хорошо трубят егеря!..
Получается — пел не зря.

т/ф «Пеппи — Длинный чулок»

Ой, Пеппи-Пеппи-Пеппи-Пеппи,
Пеппи-Пеппи-Пеппи-Пеппи,
Бедная, бедная Пеппилотта!
Длинныйчулок!
Шла я через горы-косогоры, мухоморы,
Тротуары-тары-бары и болота,
Падая с ног!
Без карты и без компаса
Тащуся на лошадке,
Которая забыла, где
Север, запад, юг, восток!

Эх, раз-два-три-четыре-пять,
Вышла погулять
Бедная, бедная Пеппилотта!
Очень мило!
Эх, значит, надо прямо-прямо,
А потом опять направо,
А потом вперед до поворота…
Все забыла!
Ой, папочка-папулечка,
Любимый-дорогой,
Наверно, через двести лет
Доберуся я домой!

Два миллиона семнадцать тыщ
Сто сорок восемь и один шаг,
Два миллиона семнадцать тыщ
Сто сорок девять и один шаг,
Два миллиона семнадцать тыщ
Сто сорок десять и один шаг,
Ой!
Сорок десять не бывает,
А бывает пятьдесят!
Значит, надо все сначала!
Ой, папочка-папулечка
Любимый-дорогой
Сто сорок раз рассказывал,
Как добраться к нам домой!

Хор:
Пеппи, Пеппи,
Это кто такая?
Пеппи! Пеппи! Пеппи!

— О, бедный мой Томми,
Бедный мой Том!
О-хэй!
Зачем ты оставил
Свой старенький дом?
О-хэй!
Под парусом черным
Пустились в набег
Все семьдесят пять человек.

— Прощай, Дженни, прощай, не грусти!
Меня, Дженни, меня ты, Дженни, не жди!

— О бедный мой Томми,
Бедный мой Том!
О-хэй!
Твой парус разорван,
В трюме — пролом!
О-хэй!
Твой парус разорван,
Корабль затонул,
Твой ветер удачи
Тебя обманул!

— Прощай, Дженни, прощай, не грусти!
Меня, Дженни, меня ты, Дженни, не жди!

По ком это Дженни
Плачет, по ком?
По мне.
«Ах, бедный мой Томми
спит вечным сном
На дне!»

Все семьдесят пять не вернулись домой —
Они потонули в пучине морской.

Ой, как хорошо — хоть песню пой!
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Ах, до чего ж я весел, до чего мил,
До чего ж я мил, до чего весел!
А причины нету никакой.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Говорят, что мир без песен пресен.

Припев:
Не грусти, друг мой милый,
Спой со мной, лучше спой!
Не грусти, что ты, что ты,
Позабудь про заботы,
Спой — и все пройдет,
Ты только спой.

Мне весь день трубит жена
(Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!)
«Ах, почему ты весел? почему мил?
Почему ты мил, почему весел?»
Мне весь день мешает петь она
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Неужели мир без песен пресен?

Припев.

Все поют, осел поет, поет петух.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
Говорят без песен пресен мир.
Говорят, что мир без песен пресен.
Ну, а я за них пою за двух
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля!
До чего ж я весел, до чего мил!

Припев.

Спой, и даже если нету
Ни таланту, ни фальцету,
И, пока не резберутся,
Все соседи разбегутся,
И лишь мартовские кошки
Будут слушать на окошке,
Все равно, как можешь,
Так и пой!

Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-
ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-
ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-
ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-
ля-ля-ля-ля-ля-ля-
ля-ля!

Малютка Дженни так мила — йо-хо-хо!
Скажи, малютка, где была? — йо-хо-хо!
С кем ты гуляла на лугу? — йо-хо-хо!
Она молчит и ни гугу — йо-хо-хо!

Припев:

Эй, Дженни, Дженни, Дженни, Дженни,
С кем ты гуляла на лугу?
Дженни, а Дженни — ни гугу!..

Малютка Дженни, погоди, — йо-хо-хо!
С матросом в церковь не ходи — йо-хо-хо!
С ним обвенчаешься едва, — йо-хо-хо!
И через год уже вдова — йо-хо-хо!

Припев.

Малютка Дженни так мила: — йо-хо-хо!
В сочельник сына родила — йо-хо-хо!
Никто никак понять не мог, — йо-хо-хо!
А на кого похож сынок — йо-хо-хо!

Припев.

Дрожи, буржуй, настал последний бой.
Против тебе весь бедный класс поднялся,
Он улыбнулся, рассмеялся, все цепи разорвал,
И за победу бьется как герой.

Ничего, ничего, ничего, сабля, пуля, штыки — все равно.
А ты любимая, ты дождись меня, и я приду.
Я приду, и тебе обойму, если я не погибну в бою,
В тот тяжелый час за рабочий класс, за всю страну.

Мы победим, за нас весь шар земной,
Разрушим тюрьмы, новы построим,
Мы наш, мы новый мир построим,
Свободного труда, и заживем комунной мировой.

Водит летчик самолет — и прекрасно,
Печет булку хлебопек — тоже ясно,
Пилит елку дровосек — каждый знает,
Кто таков человек и чем занят,

Ну а чем же артист цирковой
Занимается как таковой?
Он не пашет, не сеет, не жнет,
Как же он свое дело зовет?

Не театр и не балет,
И не кино-фото,
Специально слова нет,
Есть одно: «Работа».

И другого слова нет никакого
Для великого труда циркового,
Но как здорово звучит и как точно:
«Мы работаем номер,»- и точка!

Это блеск, но и риск, и расчет,
Это смех, но и слезы, и пот,
Это вечный наш быт кочевой,
Это жизнь — и не надо другой.

Приходите в гости к нам,
Дети, дяди, тети,
Не поверите глазам,
Ахнете, замрете.
Из гостей у нас никто
Не спешит обратно,
Ах, как ярко и легко
И невероятно!

Знают все до одного:
Только в нашем доме
Происходит то, чего
Не бывает кроме.

Не балет и не театр,
И не кинофото,
Три-четыре, делай — ап,
Чистая работа!

И как раз все дело в том, чтобы зритель
Никаких таких трудов не увидел,
И не думал, что да как, да откуда,
Чтобы видел одно — это чудо!

Это блеск, это риск, это смех
И всеобщий восторг и успех,
И вам скажет любой цирковой:
— Это — жизнь, и не надо другой!

Не балет и не театр
И не кинофото,
Три-четыре, делай — ап!
Чистая работа.

«Без семьи»

Жил на свете старый гном
В старом домике своем —
Оля-ля!
Но однажды в стапрый домик
Постучался юный гномик —
Тру-ляля!

«Динь-дон, динь-дон?» —
Спрашивает юный гном.
«Бум-бум, бом-бом,»-
Отвечает старый гном.
«Динь-дон, динь-дон,
Ну, чего ты тут сидишь?»
«Бум-бум, бом-бом,
Ну, пошли гулять, малыш.»

И пошли они вдвоем,
Старый гном и юный гном —
Оля-ля!
Они шли, смеялись, пели,
Колдовали, как хотели —
Тру-ляля!
Но однажды устали, присели
И вокруг поглядели.

«Динь-дон, динь-дон…
Темный лес со всех сторон!..»
«Бум-бум, бом-бом…
Потерялся старый дом!..»
«Динь-динь, дон-дон!..
Мы без дома пропадем…»
«Бум-бум, бом-бом,
Ничего, другой найдем.»

И с тех пор, куда придут,
Им везде готов приют —
Оля-ля!
«Посмотрите: гном и гномик!
Старый шут и юный комик —
Тру-ляля!»

Уж такое у них ремесло:
Развеселое их колдовство.
И всего-то: «Ля-ля, тру-ляля»,
Но без этого жить невозможно!

«Динь-дон, динь-дон!» —
Начинает юный гном.
«Бум-бум, бом-бом!» —
Продолжает старый гном.
«Динь-дон, динь-дон!
Здравствуй, здравствуй, новый дом!»
«Бум-бум, бом-бом,
Поколдуем и уйдем.»

«Пеппи-Длинный Чулок»

— Вот тебе задачка:
В огороде дачка,
— В огороде дачка,
В ней живет чудачка,
— В ней живет чудачка,
Рыжая циркачка,
— Рыжая, рыжая, рыжая,
Рыжая совсем!
— Ну, решай задачку,
Кто же купит дачку,
— А к ней впридачку
И рыжую циркачку?
— Кто?
— Дядя Стефенсен!
— Это очень редкий дядя!
— Словно редька в шоколаде,
Словно курица в помаде!
— Будет он известен всем!
— Всем лягушкам и мышам
И зеленым лопухам!
— На него впервые глядя,
Сразу скажешь:
— Стефенсен!
— Кто умнее разных дядь?
— Стефенсен!
— Кто красивей разных теть?
— Стефенсен!
— Кто придумал паровоз?
— Стефенсен!
— Кто придумал остров сокровищ?
— Стефенсен!
— Кто разбил Наполеона?
— Стефенсен!
— Кто однажды кошку съел?
— Стефенсен!
— Кто сто раз упал с балкона?
— Но при том не поглупел!
— Стефенсен!
— Стефенсен!
— Стефенсен!
— Стефенсен!
— Стефенсен!
— Стефенсен!

Все… Вот и все… Собирай сундуки…

Все…
Вот и все…
Собирай сундуки…
Ты — осел,
И я осел.
И вообще мы дураки…
Что уж там…
Где уж нам,
Лопухам, медведям.
К бабушкам, к дедушкам
Мы уедем!..
Пифагор — он жил привольно,
То-то был ему простор:
Дважды два — и все довольны,
Трижды три — уже фурор!
Скажем, Канту и Декарту
Можно было быть талантом, куда ни шло,
Ну, а рядом с Нильсом Бором
Быть каким-то Пифагором —
Извините,
Несколько смешно…
Все…
Пойду в колхоз.
Счетоводом пока.
Сто овец
Плюс двести коз —
Тоже математика.
Что уж там…
Решено.
До свиданья, мехмат.
И без нас,
Все одно,
Е = mc2.

Куда ты скачешь мальчик, кой черт тебя несет.
И мерин твой хромает, и ты уже не тот.
Да что за беда, да что за беда, да что за беда ей богу.
Поеду понемногу, авось да повезет.

Куда ты скачешь мальчик, темно уже в лесу.
Там бродят носороги с рогами на носу.
Да что за беда, да что за беда, да что за беда ей богу.
Поеду понемногу, хоть кости растрясу.

Чего ты ищешь, мальчик, каких таких забав?
Цветочки все увяли, а травку съел жираф,
Да что за беда, да что за беда, да что за беда ей богу.
Поеду понемногу, хотя во всем ты прав, а я неправ.

Куда ты скачешь. мальчи, куда ты держишь путь?
Всю жизнь ты то и дело скакал, а толку чуть.
Да что за беда, да что за беда, да что за беда ей богу.
Поеду понемногу, куда? Куда нибудь.

— Мы ваши отцы,
А вы наши дети,
Ура, ура, ура!
Вы хрупкие растения,
И вместо удобрения
Вам наши наставления
С утра до утра.
Учися, дружок,
Не за страх, а за совесть,
Лети, наша песня, лети!
И будете все вы
Хорошими, то есть
Послушными, как ни крути!

— Вы наши отцы,
А мы ваши чада,
У-а, у-а, у-а!
Ах, если б не вы,
Как бы жили мы, увы,
Тут и спрашивать не надо,
Не надо-до-до!
Учися, дружок,
Не за страх, а за совесть,
Лети, наша песня, лети!
Мы мирные дети,
Но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!
Мы мирные дети,
Но наш бронепоезд
Стоит на запасном пути!

Велик Господь: он создал плоть
С руками и с ногами.
Но к ней, чудак, прибил чердак
И начинил мозгами.
Будь ты учён или неучён,
В раю или в аду будь,
Ты человек: ты обречён
Всё думать, думать, думать…

Едва лучи в начале дня
Тебя коснуться робко,
Как начинается возня
Под черепной коробкой!
И целый день, и каждый день,
По гроб в буквальном смысле, —
Тебя преследует мигрень:
Всё мысли, мысли, мысли…

Им нет покоя, ни на чём
Они не ставят точки!
У мудреца отнимут дом
И жить заставят в бочке.
И от любви, и от мечты
Они оставят тень лишь…
О, ненасытные кроты!
Их никуда не денешь.

Как спокойно,как красиво
На рассвете люди спят —
Словно нет и не бывает
Огорчений и утрат.

Все вчерашние заботы
Словно смыл блаженный сон,
Брови хмурые расправил
И морщины сгладил он.

И доверьем, и покоем
Дышит каждая черта.
Только, может быть, осталась
Складка горькая у рта.

Это след неизгладимый…
И откуда он, Бог весть:
Оттого ль, что счастья нету,
Оттого ль, что совесть есть…

Посмотри на человека
В сонной утренней тиши:
Сколько в нем тепла и света
Нерастраченной души!

Погоди звенеть, будильник,
Придержи идущий день,
Дай еще полюбоваться
На людей — как на детей…

Если надо человечка
Съесть без вилки и ножа,
Это надо делать тихо, не спеша.
Тут словечко, там словечко,
И пошло, пошло, пошло,
Глядь — и нету человечка,
Что-то с ним произошло.
А то, что от рожденья
Для всех нас, сколько есть,
Нет выше наслаждения,
Чем человечка съесть!

А хотите побыстрее —
Не стесняйтесь, господа:
Напишите про злодея кой-куда…
Вот он выйдет на крылечко,
Всем довольный, как никто.
О! — а где же человечек?
А ведь был же только что!
А в чем же объяснение?
А вот в чем. ваша честь:
Нет выше наслаждения,
Чем человечка съесть!

Согласимся наконец-то,
Что естественный отбор
Возбуждает людоедство до сих пор.
Было так и будет вечно!
Так что, милое дитя,
Ешь человечка,
Ешь человечка,
А иначе он — тебя!

Мы — туристы,
Мы — туристы,
Мы — туристы-гитаристы,
Ходим мы туды-сюды,
Ходим, рыщем,
Тыща за тыщей,
За нами пепелища, как черные следы.

Мимо лесу,
Мимо пашен,
Мимо елок, мимо палок,
Бодрым маршем день и ночь,
Главное — больше,
Главное — дальше,
Как можно больше весу подальше отволочь!

Мы ходим только прямо,
И взор наш также прям:
Когда за спиной сорок два килограмма —
Нет времени смотреть по сторонам!

Мы не знаем
Церемоний,
Не разводим антимоний,
Мы такие, мы — просты!
Может ты — дьявол,
А может — Антоний,
А нам какое дело, со всеми мы — на ты!

Мы не грабим
На дорогах,
Мы не тратим и не платим,
Ходим мы со всем своим,
Даже на память
Дарим автограф,
А если что захватим, то лишь как сувенир!

Мы ходим только прямо,
И взор наш также прям:
Когда за спиной сорок два килограмма —
Нет времени смотреть по сторонам!

А почему вы думаете,
что я все выдумываю?

Вы откуда знаете,
Что это болтовня?
Вы же не бываете,
Где бываю я!

А вдруг в самом деле
В городе Дели
Мартышки съели
Все эскимо?
А вдруг это правда,
Что в городе Прага
Входят через двери,
А выходят в окно?

А что если точно
Японская почта
Вместе с письмами
Разносит молоко?
А что если правда
Военная эскадра
Поймала леопарда
В реке Лимпопо?!

Скажите лучше честно,
Что вам не все известно!
А что неизвестно,
Вы думаете, вранье?
А я не вру ни грамма,
И я скажу вам прямо:
Знаете что?
Поживите с мое!

А может быть, просто
В роду у меня
Все эти вот выдумывания —
Придумыванья?
И днем и ночью,
И даже во сне
Все время во мне,
Ну, все время во мне —

вот это вот выдумыванье,
вот это вот придумыванье,
вот это вот
вы-ду-мы-при-ду-мы-ва-нье
йе-йе!!!

Когда тобою решено
Достигнуть благородной цели,
То остается лишь одно:
Осуществить мечту на деле.

И вот, покинув отчий дом,
Идешь, исполненный отваги,
И пусть овраги, пусть коряги —
Ты все равно идешь своим путем,
Ты все равно идешь своим путем.

Попутчик твой в болото влез,
Другой обратно ковыляет,
А третий шел — и вдруг исчез…
Примеры эти впечатляют!

И вот все думаешь о том,
Что мало сил и дело плохо,
И что вообще не та эпоха,
И ты напрасно шел своим путем,
И ты напрасно шел своим путем.

То круто вверх, то резко вниз,
Опять полез — и вновь расшибся.
А слева смех, а справа свист:
«Эй, признавайся, что ошибся!»

А ты все дальше напролом,
И видишь сквозь туман и слезы —
Все шире даль, все ближе звезды,
И ты не зря шагал своим путем,
И ты всегда шагай своим путем!

Люди все, как следует, спят и обедают,
чередуют труд и покой.
А я, бедный, общество ведаю, ведаю…
А оно заведует мной.

А оно все требует, чтоб его ведали,
изучали вдоль, поперек.
И, притом, не как-нибудь хитро и въедливо,
а вот только так и назубок.

А меня учащие вовсе замучили:
не жалея сил молодых,
ставят мне вопросики острые, жгучие,
а я все сажуся на них.

Я им говорю: дескать, так-то и так-то, мол,
а если не так, значит, ложь.
А они кричат: «А где факты, мол, факты, мол?
Аргументы вынь и положь!»

И хоть я совсем человек не воинственный,
все-тки погожу, погляжу,
а потом возьму аргумент свой единственный,
выну и на них положу…

Выберу я ночку глухую, осеннюю,
уж давно я все рассчитал,
лягу я под шкаф, чтоб при слабом движении
на меня упал «Капитал»!

Из кинофильма «12 стульев» М.Захарова

Закройте вашу книжку,
Допейте вашу чашку
Дожуйте ваш дежурный бутерброд
Снимите и продайте
Последнюю рубашку
И купите билет на пароход
Ну что там ваши сводки, анкеты и доклады
Когда повсюду рядом там и тут
Счастливые находки, таинственние клады
Неужели так и пропадут —

Припев.

Ах неужели, неужели
Неужели не хочется вам
Налетая на скалы и мели
Тем не менее плыть по волнам
В бурном море людей и событий
Не щадя живота своего
Совершите вы массу открытий
Иногда не желая того.

Ах, знаю, знаю, знаю,
Порядок есть порядок
Все клады и находки учтены
Записаны в анкетах,
Отмечены в докладах
И законами все защищены

Они помогут делу,
Они послужат людям
Я знаю это, знаю наперед
И значит мы не станем,
И значит мы не будем
Покупать билет на пароход

Припев

Был я мирный человек, стал — фрайер…
И чего я не поехал в Израиль?
Покороче там все же этапы,
Хоть, конечно, там тоже арапы.

И жена-то у меня — еврейка,
Да и сам-то я похож наружно,
И на месте есть одна семейка —
Столько вызовов пришлет, сколько нужно.

И пускают щас всех, даже рады!
Кто без допуска, тот в полном праве!
Так что вроде бы уже и не надо
На Центральном голодать телеграфе!

Ну, так и в чем же суть? А все Россия-мать!
Ты чаво, — говорит, — Ты — того!
Авось, как-нибудь, обойдется, чать,
Перемелется, ничаво!

И поверил я, чудак, этой сути,
И утратил надлежащую веру,
Начитался самиздату до жути —
Хоть сейчас давай мне высшую меру!

Расчирикался я, как канарейка,
То про Сталина загну, а то и дальше…
Прям, как-будто и жена — не еврейка,
Прям, как-будто я Косыгин на даче!

А ведь, помню, приходил участковый,
Даже штатский майор сделал милость —
Упредил меня беседой суровой,
Предсказал мне он все,
Что случилось…

А мне все кажется, ну, разумеется,
Ну, годок пройдет, ну, пяток,-
Дайте срок, и все перемелется,
Авось, как-нибудь!..
Дали срок.

Капитан Беринг
Открыл наш дикий берег —
Что за чудо-капитан!
И в этот берег дикий
Стучит волною Тихий,
Ужасно тихий океан.

Припев:

Подо мной глубина —
Пять километров до дна,
Пять километров и двадцать пять акул.
А волна до небес
Раскачала МРС,
Но никто из нас, никто не потонул.

Подношу к свету
Последнюю галету
И делю на семь персон.
А «Беломора» нету,
И спичек тоже нету,
Зато селедки двадцать тонн.

Припев.

Если ты смелый,
Ходи да дело делай,
А акулу позабудь!
А если ты не смелый,
То тоже дело делай,
Тогда спокойно кончишь путь.

Припев.

_________ МРС — малый рыболовный сейнер.

Внимание, внимание!
Прошу начинать движение!
Соблюдайте расстояние!
Избегайте столкновения!

Городок — наш дом,
И должно быть в нем
Все всегда в порядке
Полном.
Мы прекрасно это
Помним,
Замечательно живем!

Хор:
Мы почистили зубы и ботинки,
Больше нет ни пылинки ни соринки,
Мы уроки ответим без запинки,
Замечательно живем!

Дамы-господа мы,
Дамы-господа мы,
Дамы-господа мы,
Дамы-господа мы,
Замечательно живем!
Никаких загадок,
Никаких ошибок,
Полный порядок
Во всем!

Жулики:
— Дети в школе,
Дяди-тети на работе,
Значит, там, где нет собак,
Только маленький замок…
Ты усек?
— Я усек!
— Никаких загадок,
— Никаких ошибок,
Полный порядок!

Хор:
Наш городок
Не низок, не высок,
Не близок, не далек,
Не первый, не последний.
А он такой,
Не грустный, не смешной,
Не толстый, не худой —

Он средний.
Немножко асфальта,
Немножко бетона,
Немножко зеленых посадок,
Но то, чем он горд —
Не море, не порт,
А полный порядок!
Порядок!

Полицейский:
Внимание, внимание,
Прошу начинать движение!
Соблюдайте расстояние!
Избегайте столкновения!
Внимание, внимание!
Соблюдайте расстояние!
Городок — наш дом,
И быть должен в нем
Полный порядок!

«В одно прекрасное детство»

Девочка на шаре
В голубом трико,
Девочка на шаре
Так стоит легко!
Словно на поляне
В зеленом лесу,
Словно держит воздух
Ее на весу!

Даже непохоже,
Что по временам
Ей бывает тоже
Грустно, квак и нам:
Неудачный вечер…
Дождливый рассвет…
Неужели тоже?
А кажется — нет!

Шар скользит, качается,
Упасть недолго —
А она стоит, смеется,
Ей удобно!
Словно нет на свете
Грусти и печали,
Словно все мы дети
На прекрасном шаре!

Весною, давно пролетевшей,
Я тоже была молодой.
За мною ухаживал леший —
Бедовый был леший такой!
Бедовый, кудрявый, настырный,
Все звал меня замуж, — а я…
Гордилась-гордилась:
Отстань, мол, постылый!-
И перегордилась.
А зря.

Эх ты доля моя, доля!
Где ты, время молодое?
Что имела — растеряла,
Больше не нашла.
КАбы думала сперва бы,
Кабы снова я могла бы,
Эх, да если бы да кабы!
Так бы не жила.

Жила бы в кудрявом лесочку,
Своих бы растила ребят:
Сынишку, сынка да сыночка,
Бедовых таких лешенят!
А так — он женился на ведьме
И сгинул, пропал без следа…
Вот так поумнеешь,
Когда постареешь,
И то я скажу: как когда…

из спектакля «Как вам это понравится»

Медам, месье, синьоры!
К чему играть спектакли
Когда весь мир театр,
И все мы в нем актеры, —
Не так ли, не так ли?
Медам, месье, синьоры!
Как жаль, что в этой драме
Бездарные гримеры.

Коварные суфлеры —
Мы сами, мы с вами.
О, как бы нам, синьоры,
Сыграть не фарс, а сказку.
О счастье и надеждах,
Сыграть, пока не скоро
Развязка, развязка!..

О, мир, где вместо падуг
Над нами арки радуг,
Где блещет вместо ламп луна!
Где мы, мы играем слабо,
О, как бы нам хотя бы
Не путать амплуа, амплуа…
Амплуа? Гоп-ля-ля!

Пускай блондина играет блондин
И никогда — брюнет,
А то перепутаем все как один
С черным белый цвет.
Пускай врача играет врач
И никогда — палач,
А то чуть запор — он хвать за топор,
И нет живота, хоть плачь!

Пускай корона венчает того,
Кто в самом деле лев,
А примутся уши расти у него —
Тут же заприте в хлев.
Не дайте шакалу сыграть овцу,
Копейке лезть в рубли,
Но дайте певцу, и только певцу
Считать, что он пуп Земли!

Вон вы, чья важность и полнота
Видны издалека,
Идите сюда на роль шута
И Джона-простака!
А вас, наверное, сама судьба
Прислала в зтот день,
У нас пустует роль столба,
А вы — здоровый пень!

Эгей, а ваша прыть и стать
И гордая отвага
Вполне сгодятся, чтоб сыграть
Макбета или Яго.
Эгей, синьоры, к нам эгей,
Синьоры, к нам сюда,
И кто из вас герой,
И кто из вас лакей,
Укажем без труда!..

И только вы, красавицы,
Так прелестны, так уместны
В роли нежных дам.
Как вам это нравится,
О, как вам это нравится,
О, как вам это нравится,
Как это нравится вам?
Медам, месье, синьоры!
Как это нравится вам?

Как гром,
Гремит команда:
— Равняйсь! — налево или на-пра-во!
Теперь пускай ударит канонада,
А там посмотрим, кто кого!

Припев:

В штыки!
А ну-ка зададим им деру!
Труба, труби, труба, труби, веди!
И пусть повезет гренадеру
Живым с поля брани уйти!

Как гром,
Грохочут кружки,
А в них не кофе и не молоко —
Шампань, Клико стреляет, как из пушки —
Вперед!
Посмотрим, кто кого!

Припев.

Как гром,
Грохочет женка:
«Болван! Опять надрался ты — с чего?!»
Она метлу, а я беру заслонку,-
Вперед! Посмотрим, кто кого!

Припев.

Мой папаша были дворник,
А мамаша — барыня;
Да будь вы граф иль подзаборник, —
Все одинаково вы мне родня!
Где тройка с посвистом,
Попойка с ротмистром?
Того, что сгинуло — не жалей, не жалей!
Рвань шинельная, шпана панельная,
Кому любовь мою за пять рублей?..

Где теперь чины и судьи?
Все свободны, каждый прав:
Ах, подзаборник вышел в люди,
А под забором плачет граф:
«Где тройка с посвистом,
Попойка с ротмистром?
Того, что сгинуло — не жалей, не жалей!
Рвань шинельная, шпана панельная,
Кому любовь мою за пять рублей?..»

Ах, любовь, ты так прекрасна:
Все равны, всем — все равно!
Люблю я белое, люблю я красное —
Нет-нет, не знамя, а вино!
Где тройка с посвистом,
Попойка с ротмистром?
Того, что сгинуло — не жалей, не жалей!
Рвань шинельная, шпана панельная,
Кому любовь мою за пять рублей?..

Ах, ну кто бы подумал, что любовь как война,
Где свое наступленье, своя оборона,
И отчаянный штурм, и глухая стена,
И коварный подкоп под барьер бастиона!

Ах, ну кто бы поверил, что любовь как недуг,
Когда сразу и жар, и озноб, и мученье!
Ни волшебных пилюль,ни лечебных наук,
А всего лишь три слова — но в них все спасенье:

— Я люблю вас (и сердце прошло!)
— Я люблю вас (и враг отступает!)
— Я люблю вас!
И утро настанет,
И все будет славно
И хорошо…
Все хорошо?..
Все хорошо…

Звезда моя в зените,
Разбиты все враги!
Теперь только следите,
С какой я встану ноги!

Сижу на вашем троне,
Ваш царь и ваш судья!
Отныне вас не тронет
Никто,
Кроме меня!

Я самый знаменитый!
Великий, но простой!
Когда я очень сытый,
Тогда я не очень злой!

Если сесть на воздушный шар
И подняться как можно выше,
Чтоб Земля стала маленькой-маленькой,
Как комар,
То поблизости будет звезда,
Где живет теперь моя мама.
Мы в хорошие ночи беседуем с ней
Иногда.
— Эге-ге-гей!-
Говорю я ей.
— Как дела? —
Говорит она.
— Ничего,- говорю я,-
А папу, представь себе,
С палубы смыла волна!
Он же знаешь какой непоседа,
Он же знаешь как любит рискнуть,
Он помчался небось, как торпеда,
И домчался куда-нибудь!
И его там, конечно, назначили
Самым главным королем,
Потому что он правильно правит
И командой, и кораблем!
— Эге-ге-гей!- говорю я ей.-
Вот такие у нас дела.
И она мне приветливо машет рукой,
Словно рядом со мной побыла…
Так что вам бы никто не мешал
Пригласить сюда маму и папу,
Отыскать где-то остров далекий,
Долететь до звезды одинокой,
Но для этого нужно построить воздушный шар.

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Кукаре-кукареку, кому за рыбой на реку?
Да поведу по берегу, да в лес по дрова.
И кошке, и оленю,
И толстому тюленю,
И каждому комарику вставать пора.

Па-па-да-па, тра-та-та-та,
Новый день пришел, хей, хей,
Значит опять надо вставать,
Вот и хорошо хей, хей,
А ну-ка раз, два, ну-ка дружно,
Веселей, хей, хей,
Сегодня много сделать нужно,
ну-ка, хей, хей.

Смотри, нет ты только посмотри,
Рассвет ну просто небывалый,
Ой, что-то случится пожалуй,
Ой, что будет и не говори.

Па-па-да-па, тра-та-та-та
Новый день пришел, хей, хей,
Значит опять надо вставать,
Вот и хорошо, хей, хей,
А ну-ка раз, два, ну-ка дружно,
Веселей, хей, хей,
Сегодня много сделать нужно,
Ну-ка, хей, хей.

Не копье пробило грудь —
Ранила тревога.
Не мешайте верить в путь,
Он у нас от Бога.

Припев:
Нам ни выгод, ни щедрот,
Ничего не надо,
Лишь бы где-то Дон Кихот
Сел на Росинанта.

Стой, скиталец, кто идет?
Придержи лошадку!
Не ответит Дон Кихот,
Молча примет схватку.

Припев.

Куда ни глянь, куда ни плюнь,
Куда ни глянь, ни плюнь, ни кинь,
Послушай, я тебе скажу, мой мальчик, —
Беги!
Беги туда — не знаю куда,
Беги за тем — не знаю за чем,
Вдруг встретишь то — не знаю что…
Себя побереги,
Себя побереги!

Куда ни глянь, куда ни кинь,
Сыночки, внуки, правнуки, —
Во всех вас кровь моя, мой мальчик,
Заметь.
И если уж родня родню
Свести решила на корню, —
Так, значит, нас постиг недуг…
Зачем тебе болеть?

Может где-то бродит
Голубой народец,
Еще не задетый
Заразою этой.
Все его стремленья —
Сытная еда,
Сладкие коренья,
Чистая вода…

У них — и власть и все права,
А у тебя одни слова, —
Слова теперь любому смыслу наряд.
Отныне цель житья-бытья
У тех — своя, у тех — своя,
Тут говори — не говори…
Беги, тебе говорят,
Беги, тебе говорят,
Беги!..

Как за меня матушка все просила Бога,
Все поклоны била, целовала крест,
А сыночку выпала дальняя дорога,
Хлопоты бубновые пиковый интерес.

Припев:

Журавль по небу летит, корабль по морю идет,
А что меня куда влечет по белу свету,
И где награда на меня, и где засада на меня —
Гуляй, солдатик, ищи ответа.
Журавль по небу летит…

Ой, куда мне детться, дайте оглядеться,
Впереди застава, сзади — западня.
Белые, зеленные, золотопогонные,
А голова у всех одна, как и у меня.

Где я только не был, чего я не отведал,
Березовую кашу, крапиву, лебеду.
Вот только на небе я ни разу не обедал,
Господи, прости меня, я с этим обожду.

На руки можно подуть,
А попробуй подуй на ноги!
И вообще, прежде, чем встать на руки,
Надо варежки на них обуть.
И тогда сколько хочете
Ходите на руках,
Так вы ножки свои
Не промочите никак
На мокрой траве!
Зато здорово как, представляете?
Вы как будто по небу гуляете,
А вся Земля у вас на голове!
Вся Земля с городами,
Все моря с кораблями,
И не сравняется с вами
Никакой великан,
Но держать Землю нужно
Изо всех сил осторожно,
А то на вас
Прольется океан!
Вся Земля с городами,
Все моря с кораблями,
Даже львы со слонами
На ладони твоей!
Но держать Землю нужно
Изо всех сил осторожно —
Тогда чудес прибавится на ней!
И вообще, я скажу вам,
Поживите с мое,
Погуляйте по дальнему краю,
И вы вернетесь домой
С вот такой головой
И на каждом плече по попугаю!
По попугаю!
Какаду-какаду,
Куд-куда, куд-куда,
Ку-ку!

Как назвал бы это поэт:
Летный цирк, воздушный балет,
Вроде поднебесной карусели:
Небо — сцена, небо — шатер,
Руки — крылья, сердце — мотор.
Три-четыре, взяли — полетели!

Сделай круг, а то и другой,
Понемногу небо освой,
Полетай, как голубь сизокрылый,
А потом — могучий разбег,
А потом — все круче наверх,
Развернись и коршуном пикируй!

Ах, какая штука — пике!
Камнем наземь — и по дуге,
И над полем по горизонтали,
И обратно — полный вперед,
Кверху, набок — и поворот,
Горка,
Бочка,
Штопор — и так далее.

А когда вернешься домой,
Все вокруг гордятся тобой
(Тоже головокружительно приятно!),
Ну, а потом, потом,
Снова подъем, подъем,
Снова подъем,
Ну а потом
Обратно!

Извини меня, моторчик,
Что я так тебя гублю.
Не подумай, Бога ради,
Что тебя я не люблю.

Тише едешь — дальше будешь,
Сеял фикус — вырос флокс,
Кого любишь — того губишь.
Жизнь — извечный парадокс!

А уж я тебя, моторчик,
Не жалею, не щажу:
Сладким ядом угнетаю,
Едким дымом извожу.

И плохое оправданье,
Что потом я сам не свой
Возле смерти кувыркаюсь
С валидолом за щекой.

Эх, моторчик мой любимый,
Что-то бьемся мы не в лад.
Отчего ж я за тобою
Поспеваю невпопад?

То ли брюхо вбок заносит,
То ли шкура тормозит?
То ль головушка тупеет,
Пока сердце не болит?

А вот кабы нам с тобою
Колотиться заодно,
Наплевать на шкуру с брюхом
Да на зелено вино.

И — в обнимку,
До предела,
И на небо, и на дно!
То, пожалуй, и без яда
Мы бы сгинули давно…

Подражание А. Галичу

— Мы об Марксе твердим и об Ленине,
Отщепенцев к столбу пригвоздив.
Все, что мы утверждаем на пленуме,
Подтверждает потом партактив.

И не в форме тут дело, а в принципе,
Так что в общем и то ничего,
Что, как рвенье дойдет до провинции,
Гвозданут иной раз не того.

Призовем из писательской шатии
Самых злых медведей-шатунов.
Облегчим мощью всей демократии
Лебедей-крикунов от штанов!

Ишь, зажрались харчей наших, нелюди,
Обнаглели и воду мутят!..
Ничего, мы напомним, как лебеди
Превращаются в гадких утят…

И все-тки я кумекаю,
Что где-то за спиной
Исходит сука некая
Опять гнилой слюной.
И вместе с подлой кодлою
На черном на крыльце
Страну порочит родную
В моем лице!..

— Нет, вы послушайте, что они поют, включите, пожалуйста, магнитофон и
послушайте, — что они поют!..

— Нам об Марксе твердят и об Ленине,
Нам на них отверзают глаза,
Ну, а сами из Маркса ни бе ни ме,
И из Ленина тож ни аза!

А на что им копаться-то, пачкаться?
Стоит слово сказать и начать,
Как цитатка сама обозначится,
Словно знаменье или печать.

Эрудиция плюс юрисдикция
Означает мозгов нищету,
Если право у них и традиция
Человека считать за щепу!

Отщепят, обзовут отщепенцами,
Обличат и младенца во лжи…
А за то, что не жгут, как в Освенциме,
Ты еще им спасибо скажи!..

— Вам не кажется ли, фру Сеттергрен,
Что ответственное лицо,
Прыгающее, как мартышка,
Это — безответственное лицо?!

— Вам не кажется ли, фру Сеттергрен,
Что ответственному лицу
Не к лицу обвинять в безответственности
Соответственное лицо?!

— Значит, салки, выручалки?

— Значит, салки-выручалки,
Догонялки-елки-палки,
Жмурки-прыгалки-скакалки,
Чехарда!

— Значит, кошки-мышки?

— Значит, кошки, значит, мышки,
Шашки, пешки, погремушки,
Аты-баты, шли солдаты
Кто куда!

— Бантики и фантики,
Крестики и нолики?!
— Да, с утра и дотемна!

— Крестики-нолики,
А дальше черви-козыри,
А потом тюрьма?

Многоуважаемая фру!
Малоуважаемая фрекен!
Многоуважаемая фру!

Вы — старая кенгуру!

Наш городок — хороший городок,
Уютный уголок,
— Всем жуликам доступный!
А он такой: и толстый, и худой,
И грустный, и смешной…
— И глупый!
Живем мы спокойно,
Прилично, пристойно,
И сказки не любим мы слушать.
И мы уверя,
Что наш распоря
Никто не сумеет
Нару-у-у-у-у…
Кенгуру-кенгуру!

Дайте мне срок,
Наш с вами городок
Поставят наравне,
Ну, скажем так, с Парижем.

Длинныйчулок разгладится, как шелк,
И будет хорошо пострижен!

Масса сирот найдет себе приют,
Забыть отца и мать их попросту обяжут!
Длинный чулок прикусит язычок
И будет повторять, что скажут!

Детям любым режим необходим,
Наши труды дадут свои плоды,
Все перетрут терпение и труд,
Взялся за гуж — так будь при этом дюж!

Поменьше фантазий, поменьше поэзий,
……………………………..

А мы как всегда
Равняемся на
Полнейший порядок!

Многоуважаемые граждане!
Приходите с вашими детьми:
Сделаем мы их тоже такими же
Многоуважаемыми!

Вы думаете, просто
Без отдыха и сна
Считать на небе звезды,
Которым нет числа?
Куда летит планета
И как ее назвать —
Надеюсь, вам понятно,
Как важно это знать?

А думаете, шутка
Слепить в короткий срок
Порядочную дудку
И правильный свисток?
А это так же важно,
Как счет небесных тел!
А знаете, как много
Других полезных дел?

Ах, если мы запустим
Подобные труды,
То будет все равно что
В пустыне без воды:
Ни музыки, ни песен,
Ни сказок, ни легенд…
И в небе станет меньше
Созвездий и планет!

«Пеппи-Длинный Чулок»

Дети, выполняйте задание!
Три-четыре,
Раз-два-три!

Дети:
Знание, внимание, прилежание!
Будь всегда внимательным,
Смотри!

Хор:
Кто отлично успевает,
Уважают все того,
Кто истории не знает,
Тот не знает ничего!

Дети:
Кто отлично успевает,
Уважение тому!
Кто упрямая невежда,
Тот немедленно к столбу!

Далека дорога твоя, далека, дика и пустынна.
Эта даль и глушь, не для слабых душ,
Далека дорога твоя.
Ах, прерия, прерия, великая даль,
Индейские перья, англиская сталь,
Высокая плата, смешная цена,
Здесь главное — шляпа была бы цела

И конечно мне дорого где-то
То, на что эта шляпа надета.
Вот такие дела…
Быстро едешь — быстрее помрешь.
Тихо едешь — вряд ли доедешь.
Так иди, не трусь, будь что будет, пусть,
А что будет дальше — поймешь.

Позади уже полпути,
Впереди еще полдороги.
Помолись богам, сколько есть их там,
И иди еще полпути.

из к/ф «Про Красную Шапочку»

Когда вам одиноко и грустно отчего-то,
Иль что-то охота понять,
Пойдите и спросите седого звездочета,
Он рядом рукою подать,
На все вопросы в мире есть у него ответы —
Прочел он три тысячи книг,
И выучил все небо, измерил все планеты
И позволит вам взглянуть на них .

Там на большой высоте,
Даже сказать страшно где,
Звезды висят, как-будто апельсины,
Но между звезд, между звезд,
Задравши хвост, пышный хвост,
Ходят кометы, важно как павлины,
А на луне, на луне,
Едет медведь на слоне,
Лунный медведь — голубенькие глазки,
Не замечает он того,
Что мы глядим на него
И сам себе вслух читает сказки.

И вся печаль проходит, когда глядишь на небо —
В трубу или просто в окно,
Но, правда, в это время ни дождика ни снега
На улице быть не должно,
Тогда среди несметных сокровищ небосвода
Найдется звезда и для тебя,
Но только надо, чтобы хорошая погода
Была на планете Земля.

Там высоко, высоко кто-то пролил молоко,
И получилась млечная дорога,
А вдоль по ней, вдоль по ней,
Между жемчужных полей,
Месяц плывет, как белая пирога,
А на луне, на луне,
На голубом валуне,
Лунные люди смотрят глаз не сводят,
Как над луной, над луной,
Шар голубой, шар земной,
Очень красиво всходит и заходит.

Ни дождика, ни снега, ни пасмурного ветра
В полночный безоблачный час,
Распахивает небо сверкающие недра
Для зорких и радостных глаз,
Сокровища вселенной сверкают, словно дышат,
Звенит потихоньку зенит,
А есть такие люди, они прекрасно слышат,
Как звезда с звездою говорит:

-Здравствуй!
-Здравствуй!
-Сияешь?
-Сияю…
-Который час?
-Двенадцатый примерно…
Там на земле в этот час
Лучше всего видно нас
-А как же дети?..
-Дети? Спят наверное….
Как хорошо от души, спят по ночам малыши,
Весело спят — кто в люльке, кто в коляске,
Пусть им приснится во сне, как на луне, на луне,
Лунный медвель вслух читает сказки,
Лунный медвель вслух читает сказки.

А тем, кому не спится открою по секрету
Один удивительный факт:
Вот я считаю звезды, а звездам счета нету
И это действительно так.
Смотрите в телескопы и тоже открывайте
Иные миры и края,
Но только надо, чтобы хорошая погода
Была на планете
Земля.

Там высоко, высоко кто-то пролил молоко,
И получилась млечная дорога,
А вдоль по ней, вдоль по ней,
Между жемчужных полей,
Месяц плывет, как белая пирога,
А на луне, на луне,
На голубом валуне,
Лунные люди смотрят глаз не сводят,
Как над луной, над луной,
Шар голубой, шар земной,
Очень красиво всходит и заходит.

А почему же их все любят, а нас, небось, никто!!

Сперва думай головой, чем такое говорить,
Ладно нас никто не любит, ну а их чего любить?
Прямо, подумаешь, какие особенные,
А мы тоже очень даже образованные.
И нос в лапше,
И губа в борще,
И вообще…

Ишь ты в лес не боится, хороводится,
Тут и ходит, тут и ходит, вот доходится,
Пошла бабушку лечить — делать нечего,
И идет, и поет, как сумасшедшая,
И некрасивая она, никуда не годная,
И глаза у нее кривые, да и нос тоже,
Ой, и корзиночка у нее такая плевая,
Да и бабка-то у нее, небось, здоровая.
И нос в лапше,
И губа в борще,
И вообще…

И пущай себе идет, дорожкой катится,
Из-за ней нас ненавидит все село,
Да чего там, что она, что бабка с матерью,
Они все живут, лишь бы нам назло,
Да у ней, небось и ружье с собой,
А в кармане у нее гвоздь какой,
А в корзинку то, небось, ножик спрятала,
Тут кто хошь пойдет без провожатого.
И нос в лапше,
И губа в борще,
И вообще…

А поутру на море
Такая тишина,
Что песенка прибоя —
И та едва слышна.
А в лодках рыболовы
Не вздрогнут, не вздохнут.
Давай, бычок,
Хватай крючок,
А то они уснут.

Смотрите, рыболовы,
Смотрите на восток:
На море показался
Чудесный поплавок,
А следом выплывает,
Сверкает и шумит
Отличный день,
Прекрасный день,
Большой, как рыба-кит!

О море голубое!
Привет тебе, привет!
А где же рыболовы?
А их пропал и след.
Поплыли теплоходы,
Помчались камтера,
И блеск и звон
Со всех сторон,
И кончился рассвет.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
Его красавица жена осталась ждать, едва жива
От грусти и печали.
Одна во цвете юных лет, одна с утра, одна в обед —
Она могла бы подурнеть и даже просто помереть,
Но ей не дали:

Припев:
Маркиз Парис, виконт Клеонт,
Сэр Джон, британский пэр,
И конюх Пьер.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И там он славно воевал и даже на ночь одевал
доспехи боевые.
Зато жена его как раз вела бои в полночный час,
и так был страшен каждый бой, что на рассвете шли домой
едва живые

Припев.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И там, среди мечей и стрел, остался он и жив, и цел,
хотя бывало туго.
Его красавица жена не знала отдыха и сна,
пока последнего бойца не истощила до конца.
И вот лежат в земле сырой друг возле друга

Припев.

Барон Жермон поехал на войну.
Барон Жермон поехал на войну.
И вот вернулся старина, и перед ним его жена
одна лежит в постели.
А рядом с ней, едва дыша, стоят четыре малыша.
Барон подумал и сказал, и он сказал: «Привет, друзья!
Ну как же вы тут без меня помолодели —

маркиз Парис, виконт Клеонт,
сэр Джон, британский пэр,
и ты, мон шер!»

Мы живем в Филейной части
Белокаменной Москвы.
Мы работаем по части
Укрепленья головы.
Здесь при помощи разных дядей
Мы стараемся дружно, чтоб
До семи законных пядей
Довести наш бедный лоб.

Припев:

Привет тебе, о ФМШ!
Бесспорно, ты всегда прекрасна.
Твои четыре этажа
Всегда светить нам будут ясно.
Твои три кубика —
О, спецреспублика,
Ты так невелика!
Но твой ученый ум
И твой зеленый шум
Не смолкнут на века!

Здесь ученого элемента
Плотность очень высока:
Аспирант и полдоцента
На процент ученика.
И под этим тяжким грузом
Мы шатаемся день-деньской,
Позабыв порой про пузо,
Но с набитой головой.

Припев.

Школу нашу мы покинем,
Все науки превзойдем,
Лоб до лысины раздвинем,
Бородою зарастем.
Песни новые здесь напишут,
Нас забудут наверняка,
Но однажды все ж услышат
Голос наш издалека:

Припев.

На болоте три лягушки
И четыре муравья
Без конца поют Илюшке:
«Баю-баюшки, Илья».
В океане капитаны
И матросы корабля
Напевают, как ни странно:
«Баю-баюшки, Илья».

У ворот уснула стража
С колотушкой на ремне,
Но мурлычет сторож даже
Потихонечку во сне.
Он мурлычет, улыбаясь:
«Баю-баюшки, Илья,
Пусть тебе приснится заяц,
Мама,
Бабушка
И я».

из К/Ф «Про Красную Шапочку»

Если долго, долго, долго,
Если долго по дорожке,
Если долго по тропинке
Топать, ехать и бежать,
То, пожалуй, то, конечно,
То, наверно, верно, верно,
То, возможно, можно, можно,
Можно в Африку придти!

Припев:
А в Африке реки вот такой ширины!
А в Африке горы вот такой вышины!
Ах, крокодилы, бегемоты,
Ах, обезьяны, кашалоты,
Ах, и зеленый попугай!
Ах, и зеленый попугай!

И как только, только, только,
И как только на тропинке,
И как только на дорожке
Встречу я кого-нибудь,
То тому, кого я встречу, —
Даже зверю, — верю, верю, —
Не забуду, — буду, буду,
Буду «здрасьте» говорить.

Припев:
Ах, здравствуйте, реки, вот такой ширины,
А здравствуйте, горы, вот такой вышины,
Ах, крокодилы, бегемоты,
Ах, обезьяны, кашалоты,
Ах, и зеленый попугай!

Но, конечно, но, конечно,
Если ты такой ленивый,
Если ты такой пугливый,
Сиди дома, не гуляй.
Ни к чему тебе дороги,
Косогоры, горы, горы,
Буераки, реки, раки.
Руки, ноги береги!

Припев:
Зачем тебе море вот такой ширины,
Зачем тебе небо вот такой вышины,
Ах, крокодилы, бегемоты,
Ах, обезьяны, кашалоты,
Ах, и зеленый попугай?!

В белом платье с причудливым бантом
У окна, опустив жалюзи,
Я стояла с одним адъютантом.
Задыхаясь, шептал он: «Зизи!»

И на чём-то настаивал мило…
Был он в меру застенчив и храбр.
И тогда я сама потушила
Надоевший уже канделябр.

Как приятны интимные встречи!
Как приятна любезная речь!..
Но тушите, пожалуйста, свечи,
Если пламя хотите зажечь!

Малютка Илья Муромец понял себя не сразу:
Бывало, кого тронет — тот сразу инвалид;
И вот они собрались, кто без носу, кто без глазу,
Свели его в милицию, а он и говорит:

— Я — Муромец Илья,
Недавно из пеленок.
Не трогайте меня —
Ведь я еще ребенок,
Я маленький ребеночек,
Не мучайте меня!

Милиция заплакала, и мальчика простили;
И он тогда на радостях крепко всех обнял, —
И тотчас всю милицию в больницу уложили:
Ах, бедная малюточка, опять не рассчитал!

— Я — Муромец Илья,
Недавно из пеленок.
Не трогайте меня —
Ведь я еще ребенок,
Я маленький ребеночек,
Не мучайте меня!

Ах, бедная малюточка, и силушка — не шуточка!
И что с ним делать, — думали, думали, думали, и вот
Малютка Илья Муромец у нас теперь тимуровец, —
Старушек переносит через переход!

— Я — Муромец Илья,
Недавно из пеленок.
Не трогайте меня —
Ведь я еще ребенок,
Я маленький ребеночек,
Не мучайте меня!

Генерал-аншеф Раевский сам сидит на взгорье,
Держит в правой ручке первой степени Егорья.
Говорит он: «Слушайте, что я вам скажу!
Кто храбрее в русском войске, того награжу!»

Припев:
Драгун побьет улана,
Гусар побьет драгуна,
Гусара гренадер штыком достанет,-
Хе-хе…
А мы заправим трубочки,
А мы направим пушечки:
А ну, ребята, пли!
Господь нас не оставит…

Генерал-аншеф Раевский зовет командиров:
«Чтой-то я не вижу моих славных бомбардиров?»
Командиры отвечают, сами все дрожат:
«Бомбардиры у трактиру пьяные лежат!»

Припев.

Генерал-аншеф Раевский сам сидит серчает,
До своей особы никого не допущает.
Говорит он адъютанту: «Мать твою ядрить!
Бомбардирам у трактиру сена постелить!»

Припев.

Генерал-аншеф Раевский любит бомбардиров!

Илья Муромец на печке
Спал и видел страшный сон.
Скрипел белыми зубами,
Плакал черными слезами,
Издавал невнятный стон.

Один раз чуть не проснулся,
Приоткрыл глазок-другой,
Даже рот открыл вдобавок,
И — зевнул,
И — с боку на бок,
И — опять уснул, герой.

А за этот промежуток,
Когда он открыл глаза
Да скзать хотел чего-то,
Да взяла его зевота,-
Вся-то жизнь моя прошла,
От начала до конца…

На синей волне, на южном огне,
Где кислое вино,
Давным-давно полным-полно народу,
Как будто бы все оне
На южной стороне
Задумали пройти огонь и воду!

Припев:
Ну и мы, конечно, тоже там,
Хлеб и соль мы делим пополам,
От Алупки к Симеизу
Попой кверху, пузом книзу
Мы лежим, подобно дуракам!

На этот брег, в Гурзуф, в Артек
Стремится человек:
И врач, и ткач, и всякий горемыка,
Не только бедняки,
Не только богачи,
Но даже наш премьер и сам Громыко!

Припев.

А дома ждет мильон эабот
И тысяча хлопот,
И всякая проклятая работа.
О, Боже сохрани,
Продли нам эти дни,
Отсюда уезжать кому охота?

Припев.

из К/Ф «Про Красную Шапочку»

Если ты настоящий, порядочный волк,
Даже если вся шкура в заплатах,
И в глазах не погасла кровавая месть,
И природная злость у тебя еще есть,
То врагов своих заклятых
Ты с честью должен сьесть!

Припев:
Точи, точи зубища, клычища точи!
Гляди — идет добыча, хватай и тащи!
Кому кушать сено, травку щипать,
А наше волчье дело — тащить и хватать!

Посмотри человечка, какой постарей
У которого нет двухстволки
Обмани, обними, подружись на всю жизнь
И бросайся на него сзади — все на одного
Мы не ангелы а волки
Стесняться нам чего?

Припев.

из К/Ф: «Точка, точка, Запятая»

За книжную обложку
Шагни, как за порог,
Освойся понемножку
В туманной чаще строк.
Покружишь по оврагам —
Покажется впотьмах:
Разгадка где-то рядом,
В каких-то двух шагах.

Пролезешь по болотам
И влезешь в бурелом,
Одно возьмешь обходом,
Другое — напролом.
Уже поставил точку,
Труба трубит отбой —
А точка усмехнется
И станет запятой!

Оставьте, отодвиньте,
Закройте толстый том!
Мы в этом лабиринте
Дороги не найдем.
Не вышло так не вышло,
И время зря не трать…
Тише…
Тише…
Дайте дочитать.

«Пеппи-Длинный Чулок»

Конечно, я вру,
Все время я вру.
Встаю поутру — вру,
Хожу по двору — вру.
Беру по ведру,
Иду по воду,
Обратно иду — вру,
Сижу во рву,
Цветочки рву
И вру, вру!
А может, не вру?
Вы откуда знаете,
Что это болтовня?
Вы же не бываете,
Где бываю я!

А вдруг в самом деле
В городе Дели
Мартышки съели
Все эскимо?
А вдруг и правда
В городе Прага
Входят через двери,
А выходят в окно?

Скажите лучше честно,
Что вам не все известно!
А то,что неизвестно,
Вы думаете, обман?
Нет, я не врунья,
Я просто говорунья
Со шхуны «Попрыгунья»,
Где мой папа — капитан!

Где-то с нами рядом
Бродит кукарямба,
Что за кукарямба,
Где о ней прочесть?
Сама никогда не слыхивала,
Не читывала, не видывала,
Но если я ее выдумала —
Значит, она есть!
Значит, есть кукарямба,
Где-то есть кукарямба,
Только кто нам ответит
И расскажет тогда,
Где живет кукарямба,
Что жует кукарямба,
Сколько весит
И кто она?!

Я думаю, с детства
В роду у меня
Все эти выдумыванья-
Придумыванья?
И днем и ночью,
И даже во сне
Все время во мне,
Все время во мне —

вот это вот выдумыванье,
вот это вот придумыванье,
вот это вот
вы-ду-мы-ва-нье
йе-йе!!!

Я — клоун!
Я затейник!
Я выбегаю на манеж не ради денег,
А только
Ради смеха:
Вот это клоун! Вот потеха! Вот чудной!
Быть может,
Когда я — вот он,
Одной печалью станет меньше у кого-то,
Выходит,
Ровным счетом
На свете больше станет радостью одной!

Я клоун!
Веселый клоун!
Я этой шапочкой навеки коронован:
Ну разве
Я не прекрасен?
Вот это клоун! Вот потеха! Вот чудной!
Давайте
Поля сражений
Объединим в один манеж для представлений,
Я выйду
На середину,
И вы, как дети, смейтесь, смейтесь надо мной!

Мне очень нравятся красивые цветочики,
А также птички-канарейки-соловьи.
Но мне не нравятся спесивые молодчики,
Которым кажется, что честные они.
Ну что вы, милые, вам это только кажется!
Поверьте опыту, послушайте меня:
Когда-нибудь, хоть на минутку, но окажется,
Что вы — такие же, как я!

Ой, ромашки-лютики,
Маки-васильки!
Люди либо жулики,
Либо дураки.

Я обожаю интересные явления,
В природе всякие бывают чудеса,
Но еще больше обожаю я мгновения,
Когда героя обращаю в подлеца!
Он будет пыжиться-топыриться от гордости,
Мол, не нужны ему ни деньги, ни дворец,
Но столько разного соблазну есть для подлости,
Что он — не стерпит наконец!

Ой, ромашки-лютики,
Маки-васильки!
Если вы не жулики,
Значит, дураки!

На синем океане
Летит мой черный бриг:
Бристоль, Марсель, Кейптаун,
Торонто…
Сто три меридиана
Проткнул его бушприт,
И все без капремонта.

Английской королевы
За мной гонялся флот,
Сидел я и в остроге,
И в яме,
Меня среди Женевы
Ждал личный эшафот,-
И вот я здесь, я с вами!

Припев:
Через глаз — повязка,
Через череп — шрам…
Это не жизнь, а сказка,
Доложу я вам!
Добычу при победе
Мы делим пополам,
И только малютку леди,
И только малютку леди,
И только малютку леди
Я выбираю сам!

Пиастры и дублоны
Мне ветер пригонял:
Борт в борт, о шпагу шпага —
И к черту!
Зато в ответ мильоны
Я на ветер швырял,-
Мы с ветром схожи в чем-то.

Купец помрет за деньги,
Попа удушит жир,
Солдат помрет за чью-то
Корону,
А я помру на стеньге
За то, что слишком жил,
И все не по закону!

Припев.

Все улицы как будто стали краше
И солнце как бы входит в каждый дом:
Сегодня все трудящиеся наши (и не наши)
Испытывают радостный подъем!

Рабочие, крестьяне, инженеры,
Покинувши заводы и жнивье,
Интеллигенты и милиционеры
Единство демонстрируют свое!

Они идут с плакатами, с цветами,
На них костюмы новые, видать.
Давно уже расстались мы с цепями,-
Нам, слава Богу, есть чего терять!

…Теперь добавьте что-нибудь про космос,
Чего-нибудь про радостный рассвет,
Потом поставьте собственную подпись
И тут же отнесите в ту-, в ту-, в ту-…
В комитет!

Моя матушка Россия
Пошла утром на базар
Торганула в магазине
С-под прилавка самовар.

Весь такой изысканный,
«Маде ин Джапан»,
По бокам транзисторы,
Двадцать один кран!

Моя матушка Россия
В него водки налила,
Апельсином закусила,
Мне по жопе поддала:

— Ты чего там делаешь,
Нос отворотил?
Со мною выпить гребуешь —
Кто тебя родил?

Ой ты, матушка Россия,
Хоть раз выслушай меня:
Кьеркегор, Фурье, Мессия,
Сен-Симон, vous comprenez?

Хоть кругом материя,
А я не гляжу:
Я середь безверия
Веру нахожу!

Моя матушка Россия —
Чай, с дипломом депутат,-
Замминистра пригласила,-
Ведь у ней везде есть блат!

— Вы с мого сыночика
Не спускайте рук!
Правда, вы не очень-то —
А мож, сопьется вдруг?..

И упекли меня в Лубянку,
Там я плачу без конца —
Больно жалко мне маманьку,
Больно убивается:

— Ах ты, семя сучее!
Ну, весь как есть в меня!
Ну, сколь его не мучаю —
Все ставит из себя!..

Я и раз, еще раз —
Ставит из себя!..
И под дых, и под глаз —
Ставит из себя!..

И дубьем, и добром,
И отдельно, и гуртом,
И галоперидолом —
Ставит из себя!..

А ведь я постарше буду —
Тыщу лет, ни дать, ни взять!
Я ж прошу тебя, иуду,
Уваженье оказать!..

Так пей со мною, скважина!
Пей со мною, тля!
Чтоб не ты меня жалел,
А чтоб я — тебя!..

Моя натура хочет жить широко!
Моя натура любит широту!
Пускай отныне стану
На грязный путь порока,
Зато на нем свободу обрету!

Быть может, я не стал бы столь отважным,
Быть может, постыдился бы людей,
Но знаю я, что в каждом
Из самых смирных граждан
В душе живет разбойник и злодей!

Эх, черная ночка,
Булатный кинжал!
На медной цепочке
Турецкий самопал!
Мы вольные птицы,
Пора, брат, пора!
Пираты!
Ни пуха ни пера!

Всю жизнь читать-писать кому охота?
Прими, природа, свежих дикарей!
А все на свете книжки,
Помимо Вальтер Скотта,
Пойдут на производство якорей!

Эх, бомсель, брамсель, румпель — в общем, ясно!
Становьсь, ребята, кто-нибудь за руль!
А если кто захнычет,
Того единогласно
Помножим потихонечку на нуль!

Жила-была на свете крыса
В морском порту Вальпараисо,
На складе мяса и маиса,
Какао и вина.
Она жила, пила и ела,
Но ей на складе надоело —
Во всей округе захотела
Поцарствовать она!

Призвав родню для этой цели,
Она во все полезла щели,
Кота и кошку крысы съели
Тотчас, в один присест!
И вот они потоком серым
Пошли по площадям и скверам,
Того гляди, таким манером
Весь город крыса съест!

Но вот юнец один зеленый
На старой дудке золоченой
Завел мотивчик немудреный,
Поплыв в морскую даль.
А крыса музыку любила,
За дудкой крыса поспешила,
И море крысу поглотило —
И мне ее не жаль.

Ибо, правду скажем смело,
Ты двух зайцев не лови:
Либо делай свое дело,
Либо музыку люби!

В семь часов, как обычно, будильник,
В семь пятнадцать зарядка и душ,
Полотенце, омлет, хлодильник,
В газете — вчерашняя чушь.
Электричка, метро и автобус,
Паровоз, пароход, верный конь,
В три часа — покоренье Монблана,
Затем перерыв на обед.

Припев:
А море, а море, а море смеялось
И с небом сливалось вдали,
И не было в сердце печали
И не было в сердце любви,
А было одно только море
И солнечный парус вдали.

На Гавайях жара выше нормы,
В Гималаях созрели плоды,
В СССР [в эсэсэр] в результате реформы
Еще раз сомкнулись ряды.
Ваша девушка вас не оставит,
Ваши планы исполнятся все,
Если будете вы ежедневно
Курить сигареты «Ким»!

Припев.

«Пеппи-Длинный Чулок»

Многоуважаемые дамы,
Попечительский совет,
Вы общественные мамы,
Из-за вас нам жизни нет…

Не то, не то, не то…
И без вас нам жизни нет!
И без вас у нас порядок…
Опять не то!..

Из-за вас у нас порядок,
Все детишки любят вас,
И один лишь недостаток
Вызывает слез из глаз!

Слез из глаз — это хорошо!

Эта бедная малютка,
Пеппи Длинненькийчулок
Абсолютно бесприютна —
Кто бы девочке помог?

Есть одна кандидатура,
Строгий глаз, глубокий ум:
Это либо фру Лаура,
Либо фрекен Розенблюм!

Конечно, усилия тщетны
И им не вдолбить ничего:
Предметы для них беспредметны,
А белое просто черно.

Судье заодно с прокурором
Плевать на детальный разбор —
Им лишь бы прикрыть разговором
Готовый уже приговор.

Скорей всего, надобно просто
Просить представительный суд
Дать меньше по сто девяностой,
Чем то, что, конечно, дадут.

Откуда ж берется охота,
Азарт, неподдельная страсть
Машинам доказывать что-то,
Властям корректировать власть?

Серьезные взрослые судьи,
Седины, морщины, семья…
Какие же это орудья?
То люди, как люди, как я!

Ведь правда моя очевидна,
Ведь белые нитки видать!
Ведь людям должно же быть стыдно
Таких же людей не понять!

Ой, правое русское слово —
Луч света в кромешной ночи!
И все будет вечно хреново,
И все же ты вечно звучи!

На мелодию песни «На Петровском на базаре»

Как на нашем на парткоме
Шум и тарарам:
Появился в нашем доме
Барахло и хлам.
Был простой Никита Фролыч,
Не хужей людей,
Оказалось, эта сволочь
Стал прелюбодей!

Есть бандиты, скажем, уголовные,
Паразиты, скажем, или кто,
А ведь это что же, смеху окромя:
У всех лежа — у него стоймя!

Что ж ты, кореш, нас позоришь,
Упаси Господь,
Без оглядки девок порешь,
Распускаешь плоть.
Как же это, если все-то,
На тебя глядя?
Никому указу нету
Распускать плотя!

Есть бандиты, скажем, сексуальные,
Нимфоманки, скажем, или кто,
А ведь этот стыд здоровый же на вид,
У всех лежа — у него стоит!

Шуры-муры, трали-вали,
И все сам да сам!
Помогли бы, подсказали —
Ты пришел бы к нам:
Нагрузили бы нагрузку,
Дали бы в торец,
Может, выделили б Люську
На худой конец!

Есть бараны, скажем, безголовые,
Хулиганы, скажем, или кто,-
А ведь эта рожа выбрана в местком!
У всех лежа — у него столбом!

Ох, двурушник-цереушник,
Как же ты нечист!
А ведь вроде при народе
Честный онанист!
Ну, как враг теперь услышит
О такой бузе —
Он же тут же понапишет,
Что и мы как все!..

Есть бараны, скажем, сексуальные,
Нимфоманки, скажем, или кто…
Не допустим! Запретим!
Мы не спустим! И вам не дадим!..

История, приключившаяся с комедиографом Капнистом в царствование Павла I и пересказанная мне Натаном Эйдельманом

Капнист пиесу накропал, громадного размеру.
И вот он спит, в то время, как царь-батюшка не спит:
Он ночь-полночь пришел в театр и требует премьеру.
Не знаем, кто его толкнул. История молчит.

Партер и ложи — пусто все. ни блеску, ни кипенья.
Актеры молятся тайком, вслух роли говоря.
Там, где-то в смутной глубине, маячит жуткой тенью
Курносый царь. И с ним еще, кажись, фельдъегеря.

Вот отмахали первый акт. Все тихо, как в могиле.
Но тянет, тянет холодком оттуда (тьфу-тьфу-тьфу!)
«Играть второй!» — пришел приказ, и с Богом приступили,
В то время, как фельдъегерь: «Есть!» — и кинулся во тьму.

Василь Васильевич Капнист метался на перине:
Опять все тот же страшный сон, что был уже в четверг:
Де он восходит на Олимп, но, подошел к вершине,
Василь Кирилыч цоп его за ногу — и низверг.

За ногу тряс его меж тем фельдъегерь с предписаньем:
«Изъять немедля и в чем есть отправить за Урал,
И впредь и думать не посметь предерзостным мараньем
Бумагу нашу изводить, дабы хулы не клал.»

И не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася,
Как был в овчину облачен и в сани водворен.
Трясли ухабы, трряс мороз, а сам-то как он трясся,
В то время как уж третий акт давали пред царем.

Бледнел курносый иль краснел — впотьмах не видно было.
Фельдъегерь: «Есть!» — и на коня, и у Торжка нагнал:
«Дабы сугубо наказать презренного зоила,
В железо руки заковать, дабы хулы не клал!»

«Но я не клал! — вскричал Капнист, точа скупые слезы —
Я ж только выставил порок по правилам искусств!
Но я его и обличил! За что ж меня в железы?
И в пятом акте истоптал, — за что ж меня в Иркутск?!»

Меж тем кузнец его ковал с похмелья непроворно.
А тут еще один гонец летит во весь опор…
Василь Васильевич Капнист взглянул, вздохнул покорно,
И рухнул русский Ювенал у позлаченных шпор!

…Текли часы. Очнулся он, задумчивый и вялый.
Маленько веки разлепил и посмотрел в просвет:
«Что, братец, там за городок? Уже Иркутск, пожалуй?»
— «Пожалуй, барин, Петербург» — последовал ответ.

«Как…Петербург?!» — шепнул Капнист, лишаясь дара смысла.
— «Вас, барин, велено вернуть до вашего двора.
А от морозу и вобче — медвежий полог прислан,
И велено просить и впредь не покладать пера.»

Да! Испарился царский гнев уже в четвертом акте,
Где змей порока пойман был и не сумел уползть.
«Сие мерзавцу поделом!» — царь молвил, и в антракте
Послал гонца вернуть творца, обернутого в полсть.

Все ближе, ближе Петербург, и вот уже застава.
И в пятом акте царь вскричал: «Василий! Молодец!»
И на заставе ждет уже дворцовая подстава,
И только прах из-под копыт — и махом во дворец.

Василь Васильевич на паркет в чем был из полсти выпал.
И тут ему и водки штоф и пряник закусить.
— «Ну, негодяй, — промолвил царь и золотом осыпал —
Пошто заставил ты меня столь много пережить?»

…Вот как было в прежни годы,
Когда не было свободы!

А ну, давай! А ну, не стой!
А не то, чуть что, разговор простой:
Живьем сдеру три шкуры,
Все ухи отвинчу!
И в муку сотру, и в дугу согну,
И на цепь, и на кол — а я все могу:
Здесь я хозяин-барин,
Гуляю как хочу!

Ты ходи, нога,
Ты махай, рука,
А что будет — ой что будет! —
Помолчим пока.

Впереди обрыв, позади овраг,
И направо гроб, и налево мрак,
Вокруг одни болота —
Ну, прямо скажем, рай:
Здоровый воздух, полезный труд,
Так и быть, живи, пока жить дают,
Не стой, не стой, работай,
Давай!
Давай!

Письмо Великого Князя Московского в Литву Казимире Прунскене

Казимира, Казимира,
Ты почто мне изменила,
Ты зачем так подкузьмила,
Казимира, мою власть?
Это все Ландсбергис Витька!..
Вот кого бы застрелить бы…
Но ведь Польша сразу взвоет
Да и Франция не даст!..

Казимира, Казимира,
Ты мне семью разорила!
Ишь, распелась, как Жар-птица,
Растревожила гарем!
Я, конечно, дал свободу,
Но отнюдь не для разводу,
А чтоб еще тесней сплотиться.
А ты думала — зачем?

Казимира, Казимира,
Ты меня прям изумила,
Ты, наверно, возомнила,
Казимира, о себе!
Ну, конечно, возомнила:
Вон как быстро все забыла,
Чего, честно, Казимира,
Не скажу я о себе.

Я не Йоська с Риббентропкой
И не Ленечка с Андропкой:
На трех стульях одной попкой
Усиди, едрена вошь!
Очень трудное сиденье!
И скажу тебе, Прунскенья,
Что от нового мышленья
Помаленьку устаешь.

Так что завтра вам, заразам,
Нашим княжеским указом
Отключаю воду с газом,
Подавляя тяжкий вздох.
Казимира, Казимира!
Ну, ты, наверно, сообразила,
Что ты сама себя казнила,
А я делал то, что мог.
А что мог — то я и делал.
А иного не дано.

УЧИТЕЛЬ:
— Ах, неужели действительно
Уж так уж необходимо
Быть непременно честным
И поступать соответственно?
И, встречаясь с неправотою
Сильных и злобных людей,
Неужели уж так уж естественно
Рисковать головою своей?
Я не знаю…

УЧЕНИК:
— А чего тут знать?
А чего тут знать-то?
Я могу уважать исканья и сомненья,
Я могу уважать уважение к врагу,
Но в вопросах чести
Топтание на месте —
Режьте меня, жгите меня,
Я уважать не могу!
Уж если знаешь, что к чему, тогда о чем же речь?
Уж если у тебя душа на самом деле болит-горит-кипит,
Чего там колебаться и голову беречь?
Чего там, — правда победит!

УЧИТЕЛЬ:
— Ах, я не знаю, имею ль,
Имею ль я полное право
Указывать людям дорогу,
Которую сам одолею ли?
Которая, что естественно,
Слишком многим невмоготу.
И, пожалуй, вообще безответственно
Обнаруживать свою правоту.
Я не знаю.

УЧЕНИК:
— А что тут знать?
А чего тут знать-то?
Я могу уважать нелепые прожекты,
Я могу уважать много еще чего.
Но кто хочет действовать и стесняется лишней жертвы —
Режьте меня, жгите меня,- за что уважать его?
Уж если знаешь, что к чему, тогда о чем же речь?
Уж если у тебя душа на самом деле болит-горит-кипит,
Чего там сомневаться и голову беречь?
Чего там,- правда победит.

ХОР:
— Уж если ты на самом деле знаешь, что к чему,
Тогда конечно за тобой мы все пойдем гурьбой.
А если мы гурьбою шагаем за тобою,-
То значит, ты знаешь, что к чему!

— А ну, забьем «козла», ха-ха!
Забьем, была — не была, ха-ха!
И если ты «козел», —
Сразу под стол!

— А я иду вот так, хе-хе!
— А я иду вот так, хе-хе!
— А я иду вот так!
— Он не дурак!

Как хорошо, когда уснул старпом —
Баю-баю! —
Даже такой его не будит гром —
Баю-баю!

Наскучит нам кино, ха-ха,
И карты, и вино, ха-ха,
И все наскучит, но
Не домино!

— Мой милыи, ты «козел», хе-хе!
А ну, давай под стол, хе-хе,
И песню нам пропой:

«Жил-был у бабушки
Серенький козлик!
Бе-е-е!»
Ха-ха!

Вы приехали, милые, к нам — ля-ля-ля,
Для того, чтобы здесь обучаться.
Нам и вам — ля-ля-ля,
Нам и вам — ля-ля-ля,
Неизбежно придется общаться.

Мы окружим заботою вас — ля-ля-ля,
Кой-кого мы окружим особо:
Каждый день — ля-ля-ля,
Каждый час — ля-ля-ля,
Мы за вами смотреть будем в оба.

Ах, поверьте, ах, поверьте,
Мы желаем вам добра, —
Для вас ламбрекены, для вас гобелены,
Для вас эти люстры и бра!

Наш прелестный, изящный режим — ля-ля-ля,
Уважать мы, конечно, заставим.
Кой-кого — ля-ля-ля,
Пожурим — а-та-та,
И с улыбкою к маме отправим.

Пробегут, протекут ваши дни — ля-ля-ля,
Как в раю у Христа Иисуса,
Будут чудны они,
Будут ясны они,
С точки зрения нашего вкуса.

Ах, поверьте, ах, поверьте,
Мы желаем вам добра, —
Для вас занавески, для вас эти фрески,
Для вас сюртуки и боа,

Для вас дортуары, для вас будуары,
Для вас кулуары, — ура, товарищи, ура!

Выйдет ли, не выйдет ли, появится ль на свет
Моя песенка в белом платьице?
А как выйдет — сядет ли на велосипед,
А как сядет, то куда покатится?

По дороге, по мосту, за реку,
К неизвестным улицам-околицам,
И кого-то попросту за руку
Приведет ко мне познакомиться.

Станут ли, не станут ли прислушиваться к ней,
К моей песенке в белом платьице?
А не станут — что ж, она сядет поскорей
На велосипед и вдаль покатится.

За дремучий лес, через просеку,
По горам и степью незнакомою,
Прямо по морям — точно посуху,
Прям по небесам — точно по морю.

Влюбится, не влюбится ль кто в песенку мою,-
Не забудет, век не расстанется.
А не то я платье новое сошью,
Может, в нем она кому приглянется?

Долетишь ли, песенка, до неба?
А не выйдет — горе не великое:
Все равно когда-либо кто-либо
Про себя тебя промурлыкает.

Когда я была молодая,
Мне нравилась песня одна.
Ее пела волчья стая,
Когда я была молода.
Бывало, торжественным строем
Приходим с охоты домой,
Как сядем, бывало, как взвоем,-
Аж страшно бывало самой!

Точи, точи зубища,
Клычища точи!
Гляди, идет добыча,-
Хватай и тащи!

Кому кушать сено,
Травку щипать,-
А наше волчье дело —
Тащить и хватать!

Ой, стежки-дорожки,
Глухие места!
Ой рожки да ножки
Да полхвоста!

Тогда я была молодая,
Красивая, злая, как зверь!
И чаща была не такая,
И волки не то, что теперь.
Теперь моя песенка спета.
Но как же о прошлом забыть?
Гляжу я на смену — и где-то
Мне хочется волком завыть!

Ишь, как он выпендривается взглядом и видом!
Мы тут переживаем, а ему, небось, смешно!
Он такой, он герой! Ах ты, индивидуум!
А мы — ихтиозавры? А нам не дано?

А ему чего дано — кто ответит?
А чего тут отвечать, зря крутить мозги:
Две руки, две ноги, и, прошу заметить,
Это не лучшие в мире две руки и две ноги!

Рассмотрим гада со всех сторон:
Зачем все стадо нам портит он?
Какой ужасный, какой ушастый!
Нет, нам не надо, нет, нам не надо,
Не надо нам белых ворон!

Он еше толкует насчет равенства и братства,
А самому противно даже беседовать со мной!
Его хлебом не корми — дай покрасоваться!
Он ведь и на смерть пойдет из подлости одной!

И плевать, и подыхай — потомки нас рассудят.
И плевать, кого они осудят из нас!
Все равно, все равно, все равно — по твоему не будет!
Даже если ты и прав сорок тысяч раэ!

Нет, нам не надо белых ворон!
Зачем все стадо нам портит он?
Какой ужасный!
Какой ушастый, ушастый, ушастый!..
С глаз долой — из сердца вон!

— Ну, как у нас по линии генлинии?
— Все то же направление — в лоб!
— Ну, как у нас по части спецчасти?
— Все то же управление — стоп!
— А как же вы тогда живете-можете?
А что же вы тогда жуете-гложете?
— А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь — дальше будешь,
Не обманешь — не продашь!

Было пятьдесят шесть,
Стало шестьдесят пять,
Во, и боле — ничего!
Как умели драть шерсть,
Так и будем шерсть драть,
Цифры переставилися, только и всего!

— А как у нас по курсу искусства?
— Рады стараться, Боже ЦК храни!
— На что же вы стараетесь-равняетесь?
— Только на «Правду», кроме нее ни-ни!
— А чем же вы тогда живете-дышите?
А что же вы тогда поете-пишете?
— А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь — дальше будешь,
Не обманешь — не продашь!

— А как у нас по линии марксизма?
— Ленин гений, Сталин покамест нет!
— А как у нас по части коммунизма?
— До него осталось пятнадцать лет!
— А ну, как если к сроку не построите,
То чем же вы народ-то успокоите?
— А вашими ж молитвами,
Все так же, как всегда ж:
Тише едешь — дальше будешь,
Не обманешь — не продашь!

Было пятьдесят шесть,
Стало шестьдесят пять,
Во, и боле — ничего!
Как умели драть шерсть,
Так и будем шерсть драть,
Цифры переставилися, только и всего!

На далеком севере
Бродит рыба-кит,
А за ней на сейнере
Ходят рыбаки.

Нет кита, нет кита,
Нет кита, не видно,
Вот беда, вот беда,
До чего обидно!

Как-то ночкой черною
Вышел капитан,
И в трубу подзорную
Ищет он кита:

«Нет кита, нет кита,
Нет кита, не видно,
Вот беда, вот беда,
До чего обидно!»

Как-то юнга Дудочкин
Бросил в море лот,
И на эту удочку
Клюнул кашалот.

Вот и кит — но что за вид:
Только ребра видно,
Фу, какой — худой такой!
До чего обидно!..

На далеком севере
Бродит рыба-кит,
А за ней на сейнере
Ходят рыбаки.

— Ах, Машенька, Маша,
Зачем ты грустна?
Грачи прилетели,
Повсюду весна!

— Да!..
А бедный чижик —
Он все сидит в клетке,
Не поет, не скачет,
Плачет!..

— Ах, Машенька, Маша,
Да ладно тебе!
Смотри, как все краше
Живется везде:
И в море, и в поле —
Вперед, к рубежам!
И глянь, сколько воли
Ежам да стрижам!

— Да!..
А бедный чижик —
Он все сидит в клетке,
Не поет, не скачет,
Плачет!..

— Ах, Машенька, Маша,
Да ты посмотри
Какие проблемы
Вокруг и внутри:
Хлеба не родятся,
Пылает Бейрут,
Тайфун над Флоридой —
И страшно крадут,
Страшно крадут!
Пора избавляться
От прежних отрыжек!

— Да!..
Ну вот же — чижик!
Он все сидит в клетке!
Не поет, не скачет —
Плачет!..

— Ах, Машенька, Маша,
Маруся, Мари!
Ты прям как не наша!
Ты, Маша, смотри!
Ну разве так сложно
Понять про себя:
Что можно — то можно,
Что нет — то нельзя!
А впрочем, что можно
В текущие дни —
Значительно больше,
Чем раньше — ни-ни.
В конце пятилетки,
Не этой, так той…

— Да!..
А бедный чижик —
Он все сидит в клетке,
Не поет, не скачет…
Я так не могу!..

Если бы случайно
Я родилась в порту,
Я стала бы смуглым юнгой,
Ходила бы с трубкой во рту,
По реям, по мачтам
Как ветер носилась бы я,
Красивые рыбы
Лениво росли бы
В каюте у меня!

Припев:
Но как хорошо на свете
Быть артисткой цирковой!
В небе голубом качаться
Вниз головой!
И когда летят, летят, летят
Цветы со всех сторон —
Это словно сон
Золотой!..

Если бы случайно
Я родилась во дворце,
Я ела бы только торты
Весь день на парадном крыльце.
И чинно, и важно
Я за уши всех бы драла,
А ночью суровой
По крыше дворцовой
Однажды бы удрала!

Припев.

«Пеппи-Длинный Чулок»

Дамы, господа!
Взгляните скорее сюда!
Цирк Стефенсена —
Уникальная арена!
Непревзойденные мастера
Откалывают неслыханные номера,
Работают весело и свободно,
Очень красиво
И очень доходно!

Неповторимые клоуны,
Лично мною воспитаны и дрессированы,
Весь вечер смешат и дурачат,
(А иначе они у меня поплачут!)

Но главное, что захватывает дух —
Всемирный силач Индийский петух!
Камни грызет,
Рельсы сгибает.
Зачем — неизвестно,
Но впечатляет.

Кто его на лопатки положит,
Тысячу крон себе в карман за представление положит!

Приводи свое семейство,
Вечер в цирке проведи!
Хочешь, плачь, а хочешь, смейся,
Но билетик оплати!

Вот вы знаете что?
Вот вы попробуйте, выйдите
К нашей пристани.
Кажется, что там такого:
Река, вода, волна.
Но вглядитесь попристальней,
И в реке вы увидите,
Вы увидите южное море,
Куда и впадает она.

На реке городок.
Вот городок наш зелененький,
Наш районненький.
Город как город, река как река:
Воды запас.
Но вглядитесь внимательно
И тогда обязательно
Вы полюбите город зеленый,
А в нем вы полюбите нас.

Ну а если вам жалко глаза свои,
И к реке вы придете как заспанный,
Драгоценное время губя,
То напрасно тогда вы и выйдете:
Ничего вы в реке не увидите,
Разве только что сами себя…

В Ленинграде нонче тепло,
На зиму пародия.
Одна тетенька утопла:
На Неве разводия.

По-над речкой, по-над шустрой
В нервном состоянии
Я повешу сердце люстрой
И пройдусь в сиянии.

Уж как я на поезд сяду,
Сам себе да на уме,
От Москвы до Ленинграду
Лишь полтыщи киломе…

Б. Окуджаве

Ах, мил сердечный друг, не выразить словами,
Как нежится душа и радуется глаз,
Когда вы среди нас иль где-то рядом с нами,
Когда мы просто так вдруг думаем о вас.

Ах, мил сердечный друг! Намедни инженеры
Пустили через фильтр родимый воздух наш:
Оказывается, что в составе атмосферы
Где бывший кислород — там только голос ваш.

Там только голос ваш, негромкий и волшебный,
И хочется вздохнуть — и замирает дух,
И лишь вздыхаю я от полноты душевной:
«Ах, мил сердечный друг!.. Ах, мил сердечный друг!..»

До свиданья!
Утопающий в садах,
На цветущих берегах
На высоких…
До свиданья!
Как безжалостный злодей
Подымающий детей
На уроке.
На прощанье
Ты нам ласково кивни
И рукою нам махни
У порогу,
И ногою подпихни
На дорогу!

До свиданья!
Ах, за столько лет и зим
Столько всяческой воды
Утекло-то.
До свиданья!
Будь здоров и невредим
И не трать свои труды
На стекло-то…
До свиданья!
На свои на чердаки
Вундеркинды-дураки
Пусть не лазят,
Лучше дома пусть они
Сколько хочут, столько и
Безобразят!

До свиданья!
Наш возлюбленный очаг
С гениальностью в очах
И в отчетах,
До свиданья!
Не сводивший глаз да глаз
И с ума сводивший нас
На зачетах.
До свиданья!
Ты прости нам, дорогой,
Недостаток кой-какой
Воспитанья,
До свиданья, наш родной,
До свиданья!

Ну вот, ну опять, ну разумеется,
Забыли пару теплых кальсон!…
Вот стоит на тебя хоть разик понадеяться —
И сразу все пойдет колесом…
Ничего не можете сами,
Да и кто там посмотрит за вами?
Напишите, напишите,
Напишите скорей обо всем!

Весна, весна, ручьи бегут по кручам,
Кругом идет весенний сев, озимые взошли…
А мы? А мы науки учим,
Как будто лучше дела не нашли.

Весна! Весна! Кругом цветут цветочки,
И лопаются почки, бунтует чья то кровь —
А мы? А мы — от точки до точки
Уроки отвечаем про любовь:

— Чацкий любит Софью, которая любит Молчалина, который любит Лизу, которая
любит буфетчика Петрушу, который любит Фамусова, который не любит ничего
живого и прогрессивного…

А нам, а нам все уши прогудели:
«Вы мальчики способные, учитесь, то да се…»
Весна!
Весна!
И мы в самом деле
Становимся способными на все!..

Ни дождика, ни снега, ни пасмурного ветра
В полночный безоблачный час,
Распахивает небо сверкающие недра
Для зорких и радостных глаз,
Сокровища вселенной сверкают, словно дышат,
Звенит потихоньку зенит,
А есть такие люди, они прекрасно слышат,
Как звезда с звездою говорит:

-Здравствуй!
-Здравствуй!
-Сияешь?
-Сияю…
-Который час?
-Двенадцатый примерно…
Там на земле в этот час
Лучше всего видно нас
-А как же дети?..
-Дети? Спят наверное….
Как хорошо от души, спят по ночам малыши,
Весело спят — кто в люльке, кто в коляске,
Пусть им приснится во сне, как на луне, на луне,
Лунный медвель вслух читает сказки,
Лунный медвель вслух читает сказки.

Источник teksty-pesenok.ru
А тем, кому не спится открою по секрету
Один удивительный факт:
Вот я считаю звезды, а звездам счета нету
И это действительно так.
Смотрите в телескопы и тоже открывайте
Иные миры и края,
Но только надо, чтобы хорошая погода
Была на планете
Земля.

Там высоко, высоко кто-то пролил молоко,
И получилась млечная дорога,
А вдоль по ней, вдоль по ней,
Между жемчужных полей,
Месяц плывет, как белая пирога,
А на луне, на луне,
На голубом валуне,
Лунные люди смотрят глаз не сводят,
Как над луной, над луной,
Шар голубой, шар земной,
Очень красиво всходит и заходит.

Ну, что вы, братцы, право,
Боитесь глянуть прямо,
Ну хоть раз в жизни будьте вы честны!
Признайте пораженье:
В подобном положенье
Сам Карпов останавливал часы!

Да ладно вам, ребята!
Ну, что тут непонятно?
Не надо так обижено сопеть!
Вы крупно облажались
И слишком задержались,
И значит, вам в глаза придется спеть:

Уходите, ваше время истекло!
Уходите под сукно и за стекло!
Ну поглядите на число или хотя бы за окно
И убедитесь: ваше время истекло!

Но только, если можно,
Давайте неотложно,
И ничего не надо обновлять!
На что заплатки ставить?
Матерья вся сгнила ведь,
Нам ваша РКП — что буква «ять»!

Оставят вам законы,
Дома и пенсионы,
Вы только, уходя, прикройте дверь:
Без этой вашей дури,
Без кулака и пули
И лекций про «гуманную модель»!

Как только вы уйдете,
Поскольку мы в цейтноте,
Начнется потрясающий атас!
И дров мы наломаем,
И дурочку сваляем,
И то и се — но главное, без вас!

Вы жутко надоели!
От вас мы одурели!
Пора уже в сознание прийти!
Так что давайте-давайте, давайте, давайте,
Валяйте-валяйте, ступайте-ступайте,
Ну что вы встали — дайте же пройти!

Уходите, ваше время истекло!
Уходите под сукно и за стекло!
Ну поглядите на число или хотя бы за окно,
И убедитесь: ваше время истекло!

Посв. Новелле Матвеевой

Не нужны мне эдельвейсы
И другие чудеса.
Вижу я, уходят в рейсы
Голубые паруса.

Голубые, золотые,
Возвращаются опять.
Голубые, золотые,
Только алых не видать.

Где ты, лебедь краснокрылый?
Где ведешь свои суда?
Может, ты ошибся, милый,
И причалил не туда?

Не унес ли ветер шумный
В неизведанный простор?
Может, Грин тебя придумал,
А я верю до сих пор…

Нет, я не плачу, и не рыдаю,
На все вопросы я открыто отвечаю,
Что наша жизнь — игра, и кто-ж тому виной,
Что я увлекся этою игрой.

И перед кем же мне извиняться?
Мне уступают, я не в силах отказаться.
И разве мой талант, и мой душевный жар
Не заслужили скромный гонорар

Припев:
Бусть бесится ветер жестокий
В тумане житейских морей.
Белеет мой парус такой одинокий
На фоне стальных кораблей

О наслажденье — ходить по краю.
Замрите, ангелы, смотрите — я играю.
Разбор грехов моих оставьте до поры.
Вы оцените красоту игры.

Ведь согласитесь, какая прелесть
Мгновенно в яблочко попасть — почти не целясь.
Орлиный взор, напор, изящный поворот,
И прямо в руки — запретный плод.

Припев

Я не разбойник, и не апостол.
И для меня, конечно, тоже все не просто.
И очень может быть, что от забот своих,
Я поседею раньше остальных.

Но я не плачу, и не рыдаю.
Хотя не знаю, где найду, где потеряю.
И очень может быть, что на свою беду,
Я потеряю больше, чем найду.

Наши пилы белозубы,
Нипочем не затупить!
Подымайся, лесорубы,
Щепки новые рубить!
Смолокуры-балагуры,
И лесник, и дровосек,
Бейте в било,
Дуйте в трубы:
За работу, человек!

Вроде мало интересу —
Отпили да обруби.
А потом, глядишь, из лесу
Выплывают корабли.
Очень важно выплывают,
Куда хочешь поплывут,
Все на свете повидают,
Фотокарточку пришлют.

А ну-ка, раз-два, живо —
Да не спеша!
А ну-ка, без нажима,
Сама пошла!
А ну-ка, солнце-солнышко,
Синий небосвод!
Жила-была сосеночка,
А вышла мачта-грот!

Негаданно-нечаянно
Пришла пора дороги дальней.
Давай, дружок, отчаливай,
Канат отвязывай причальный!
Гудит норд-ост,
Не видно звезд,
Угрюмы небеса,-
И все ж, друзья, не поминайте лихом,
Подымаю паруса!

Фантастика-романтика,
Наверно, в этом виновата.
Антарктика, Атлантика
Зовут, зовут ребят куда-то.
Гудит норд-ост,
Не видно звезд,
Угрюмы небеса,-
И все ж, друзья, не поминайте лихом,
Подымаю паруса!

Подумай, друг, а может быть
Не надо в море торопиться:
На берегу спокойней жить,-
Чего на месте не сидится?
Смотри, какой
Гудит прибой,
Угрюмы небеса…
И все ж, друзья, не поминайте лихом —
Подымаю паруса!

Навострите ваши уши,
Лодыри и неучи:
Бей баклуши!
Бей баклуши!
А уроки не учи!

Зря, ребята, вы страдали,
Зря болела голова:
Трижды три ли,
Дважды два ли —
Все равно в итоге два!

Я учебники закрою,
Позабуду на столе —
А с пустою
Головою
Легче прыгать по земле!

На ночных кустах ветки трогая,
Выхожу один да на дорогу я.
Темнота кругом несусветная,
Замолчала ночь беспредметная.

Что ж ты, ночь, молчишь, не шевелишься,
На взаимную любовь не надеешься?
Распускается сирень за заборами,
Псы голодные орут за которыми.

Не решу никак незадачу я:
Отчего у собак жизнь собачая?
Знать хозяин их хуже Каина,
Убежать бы им от хозяина,

От хозяина — злого жадины,
Не зазря же им клички дадены!..
Эх, душа моя косолапая,
Ты чего болишь, кровью капая,

Кровью капая в пыль дорожную?
Не случится со мной невозможное!
Без любви прожить не получится,
А зазря любить — только мучиться…

Не смотри ж ты, ночь, исподлобия,
Злого недруга наподобие,
Не смотри ж ты, ночь, не подглядывай,
За мою судьбу не загадывай!

На полянке, на лужайке,
Где одни снега,
Плящут белки, пляшут зайки,
А кругом тайга, да-да-да!

Не до них сегодня волку,
Не до них лисе:
Сегодня, сегодня,
Сегодня пляшут все.

Пляшут села и поселки,
Пляшут города.
Хорощо плясать у елки,-
Да-да-да-да-да-да-да-да!

И сегодня, и сегодня
Мы желаем вам
Веселья и счастья
С песней пополам!

Мороз трещит, как пулемет
Трещит над полем боя,
И пять машин, как пять собак,
Рычат и жаждут крови,
И добровольный опервзвод
Стоит уже конвоем —
Им только б знак — а знак и так
Сорваться наготове!

Там за стеною ставит суд
Законы вне закона.
Корреспонденты в стороне
Внимательно нейтральны.
И горстка граждан жмется тут,
Как зеки в центре зоны,-
Пришли за правду порадеть
И крест принять опальный!..

На тыщу академиков и член-корреспондентов,
На весь на образованный культурный легион
Нашлась лишь эта горсточка больных интеллигентов,
Вслух высказать, что думает здоровый миллион!

Вот бывший зек стоит себе,
Ногой колотит ногу,
А вот полковник КГБ
Ногой колотит ногу,
Вон у студента, у врача
Отец замерз на БАМе
А у того, у стукача
Зарыт под Соловками.

И вот стоят лицо в лицо,
И суть не в поколеньях:
Не сыновья против отцов,
А сила против правды!
Видать, опять пора решать,
Стоять ли на коленях
И в Соловки нам поспешать
Иль в опер-лейтенанты…

Ах, как узок круг этих революцьонеров!
То-то так легко их окружили во дворе!
И тоже — вне народа, и тоже — для примера,
И дело происходит тоже в старом декабре…

На пороге наших дней
Неизбежно мы встречаем,
Узнаем и обнимаем
Наших истинных друзей.

Здравствуй время гордых планов,
Пылких клятв и долгих встреч!
Свято дружеское пламя,
Да не просто уберечь,
Да не просто уберечь.

Все бы жить, как в оны дни —
Все бы жить легко и смело,
Не высчитывать предела
Для бесстрашья и любви,

И, подобно лицеистам,
Собираться у огня
В октябре багрянолистном
Девятнадцатого дня,
Девятнадцатого дня.

Но судьба свое возмет,
По ямщицки лихо свистнет,
Все по своему расчислит —
Не узнаешь наперед.

Грянет бешенная вьюга,
Захохочет серый мрак.
И спасти захочешь друга
Да не выдумаешь как,
Да не выдумаешь как.

На дорогах наших дней,
В перепутьях общежитий,
Ты наш друг, ты наш учитель
Славный пушкинский лицей.

Под твоей бессмертной сенью
Научиться бы вполне
Безоглядному веселью,
Безкорыстному доверью,
Вольнодумной глубине,
Вольнодумной глубине.

Кончайте ваши прения, седлайте лошадей!
Кругом такая прерия, цветы растут на ней.
По паре пива в баре наливает нам бармен,
Наш Гарри — он тоже джентльмен!

Любовь и драма — один пустяк!
Четыре шрама наискосяк!
Мой плащ как парус, а я верхом —
This is my house, this is my home!

На джинсики нарядные наденьте с двух сторон
Двенадцатизарядные системы смит-вессон,
Тут нет цивилизации, тут все решает нож —
И если будешь жив, то не помрешь!

Любовь и драма — один пустяк!
Четыре шрама наискосяк!
Мой плащ как парус, а я верхом —
This is my house, this is my home!

Мы с ним пошли на дело неумело,
Буквально на арапа, на фу-фу.
Ночами наша «Оптима» гремела
Как пулемет, на всю Москву.

Ходили мы с таким преступным видом,
Хоть сходу нас в Лефортово вези,
Причем все время с портфелем набитым,
Который дважды забывали мы в такси.

Все потому, что против органов закона
Мы умеем только спорить горячо,
А вот практику мы знаем по героям Краснодона
Да по «Матери» по горьковской еще.

Но Лубянка — это не Петровка,
У ней сурьезная большая подготовка,
У ней и лазер, и радар, и ротор,
И верный кадр дворник дядя Федор.

Покамест мы статую выбирали,
Где нам удобней лозунг раскидать,
Они у нас на хате побывали,
Три доллара засунув под кровать.

Покамест мы звонили по секрету
В английскую газету «Морнинг Стар»,
Они за нами всюду шли по следу,
А дядя Федор кушать водку перестал.

А мы на «Эре» множили воззванья
У первого отдела на глазах,
И ни на что не обращали мы вниманья,
Хотя хвосты висели на ушах.

И пришли к нам органы закона
И всю «Оптиму» накрыли поутру,
И, три доллара торжественно изъяв во время шмона,
Повязали нас и ЦРУ.

Да, Лубянка — это не Петровка,
Своя подманка и своя подловка…
А дядя Федор стоял и качался,
И посылать посылки обещался.
О, загадочная русская душа!..

Мне внушал папаша с детства, не жалея отчих сил,
Деньги все — и цель и средства, помни это, сукин сын.
И родному человеку я поверил, гран мерси,
И папашу под опеку взял я, Бог его спаси…

Припев:
Ох, вы деньги, деньги, деньги, рублики,
Франки, фунты-стерлинги да тугрики.
Ох, день-день-деньжата — деньги, денежки,
Слаще пряника, милее девушки.
Все ищут ответа, — загадка жизни в чем?
А мне плевать на это, я знаю что почем!

Я женился на приданном, я погрелся у казны,
Ничего не делал даром, сам себе чинил штаны.
Воровать — себе дороже. Брать — конечно, брал,
И родил, надеюсь, тоже, симпатичный капитал.

Припев:
Ох, вы деньги, деньги, деньги, рублики,
Франки, фунты-стерлинги да тугрики.
Ох, день-день-деньжата — деньги, денежки,
Слаще пряника, милее девушки.
Все ищут ответа — быть или не быть?
Плевал я на Гамлета, раз не умеет жить!

Кто-бы знал мои мученья, кто хоть раз бы подглядел,
Сколько я в воображеньи вин шампанских усидел.
Сколько щеголей обидел по лицу и по спине,
Сколько женщин перевидел ночью темною во сне…

Припев:
Ох, вы деньги, деньги, деньги, рублики,
Франки, фунты-стерлинги да тугрики.
Ох, день-день-деньжата — деньги, денежки
Слаще пряника, милее девушки.
Все ищут ответа — где главный идеал?
Пока ответа нету — копите капитал!

Мой друг, пора мудрее стать,
Ведь ты отнюдь не крошка!
Давно пора уже устать
От шуточек твоих…
Ну разве что еще чуть-чуть,
Еще совсем немножко,
Всего один последний раз —
И все, и я затих.
Еще чуть-чуть, совсем чуть_чуть,
Еще совсем немножко,
Всего один последний раз —
И все, и я затих.

О, да, пора потише стать,
Когда ж ты отдохнешь-то?
Ну сколько можно песни петь
И день и ночь, и до зари…
Ну разве что еще чуть-чуть,
Еще совсем немножко,
От силы только один раз,-
Ну, два,- и все, и все, и все…
Ну, три.
Всего чуть-чуть, совсем чуть_чуть,
Еще совсем немножко,
Один разок, затем другой —
И больше ни!..
Ну, три.

Когда я пить хочу —
Иду себе к ручью.
Когда я петь хочу —
Стою себе, пою.
А кто бы поболтать
Со мной сегодня мог?
А это могут быть
И птица, и цветок.

И камни, и ручьи,
И все, что там и здесь —
Сокровища мои
Вовек не перечесть!
И я теперь пойду
К возлюбленной моей:
Нельзя же одному
Владеть землею всей!

из к/ф «Красавец мужчина»

Как ласточка в бездне лазурной
Летает, не чуя орла,
Так женщина в страсти безумной
Не чует коварства и зла.

Ах, женщина, бедная птица!
Спеши от жестоких когтей!
Любовью легко обольститься,
Но тудно очнуться от ней!

Но в час рокового прозренья,
Когда неизбежен разрыв,
Шепчу я, забыв о презренье:
«О Господи, как он красив!»

Хотя это, может быть, странно,
Но даже и в час роковой
Сладка нанесённая рана
Коварной, но милой рукой!

Я не прощаю обиду
Кто причинит её мне…
Мужчины все ангелы с виду
И демоны все в глубине!

Красотки, вот и мы — кавалергарды!
Наши палаши — чудо хороши!
Ужасны мы в бою, как леопарды!
Грудь вперед, баки расчеши!

Выступаем справа по три
Весело, весело!
Палаши вынимаем
Наголо, наголо!
Враг бежал без боя, взяли мы село.
Sacre blue!
Но где же здесь вино?

Кавалергарды мы и кавалеры:
Зря не будем врать — вам не устоять!
Графини, герцогини, королевы —
Все одно — нам не привыкать!

Выступаем справа по три
Весело, весело!
Палаши вынимаем
Наголо, наголо.
Враг бежал без боя, взяли мы село.
Sacre nom!
Но где же здесь вино?

В бою, в любви — нигде мы не бежали,
Боже сохрани! Боже сохрани!
Уж если мы падем в пылу батальи,-
То, слава Богу, ляжем не одни…

Выступаем справа по три
Весело, весело!
Палаши вынимаем
Наголо, наголо!
Враг бежал без боя, взяли мы село.
Sacre blue!
Но где же здесь вино?

Извольте взять приборы,
Граненые стаканы,
Хрустальные фужеры,
И в них налить вина!
Как только вам я знак подам,-
За здравье наших милых дам,
Сеньоры,
Извольте пить до дна!

Оставьте разговоры,
Запальчивые споры,
Чем дальше ваши мысли,
Тем гуще седина.
А ну давай, еще налей,
Давайте выпьем за друзей,
Сеньоры,
Извольте пить до дна!

Пускай на старой башне
Часы пробили полночь,
Далеко до рассвета,
И в облаке луна.
По всем статьям календаря,
Товарищ, верь, придет заря,
За это
Извольте пить до дна!

Долой пустые думы,
Долой пустые души,
Ведь наша жизнь как чаша
Вся до краев полна.
Крутой напиток в ней налит,
И хоть порой он с ног валит,
Сеньоры,
Извольте пить до дна!

На голубом заливе,
Где трижды в день обед,-
Мы здесь живем в отрыве
От суеты сует.
Забудь про церемонью,
Прикрой свой стыд ладонью,
Ныряй и дуй вперед за буй,
А за буем — запрет.

Какие чебуреки!
Какая здесь луна!
О, люди, человеки!
Все прочее — мура!
Забудь про церемонью,
Прикрой свой срам ладонью,
Ныряй и дуй вперед за буй,
А за буем — волна!

Как будешь расставаться,
Вокруг себя взгляни —
Какое море, братцы!
Какие были дни!
Забудь про церемонью,
Прикрой свой грех ладонью,
Ныряй и дуй вперед за буй,
А за буем — ни-ни!..

…И недели не прошло,
вновь я к вам на гору, —
Ибо то, что хорошо,
Требует повтору.

Вновь не хуже здешних птиц
Круто по откосу
Я порхаю вверх и вниз
Вследствие поносу.

Ибо, чтобы высший свет
Не вводить в смущенье,
Здешний — дивный! — туалет
Помещен в ущелье.

У кого внутри свербит
Внутренняя клизма,
Тот здесь за день завершит
Курсы альпинизма.

В бурю, в дождь, по камню в ночь,
Ощупью без спичек…
Всё мы можем превозмочь,
Ежели приспичит!

Грифы, грифы! Дай вам Бог
Здесь гнездиться долго,
Подготавливая впрок
Верного потомка.

Для сохранности в глуши
Вашего гнездовья,
Для здоровия души
И вообще здоровья.

Здесь, на вилле столбовой
Вровень с летом птичьим
Проникаешься тайгой
И ее величьем.

И на все смотреть готов
С точки самой высшей…
Но не ешьте огурцов
На сметане скисшей!

Иные времена настали наконец-то,
Чины и имена поставлены на место.
Полундра, так держать,
Без бою и параду,
С одной стороны — пущать,
С другой стороны — не надо,
Не надо, не надо.

Не надо громких фраз
А также подлой лести.
Сижу я сзади вас
На том же самом месте.
Уж больше не кричу,
Я совесть понимаю,
С одной стороны — молчу,
С другой стороны — воняю,
Воняю, воняю.

Послушайте меня,
Ведь я интеллигентен:
В искусстве вашем я
Совсем не контепентен.
Твори, поэт, дерзай,
Бренчи своей бандурой!
С одной стороны — валяй!
С другой стороны — подумай,
Подумай, подумай.

И в Москве, и везде, с кем бы мы ни граничили,
В непогоду и в ведро, и вновь, и опять,
Герцогиня во всем соблюдала приличия,-
Вот чего у нее не отнять!

И среди дикарей, чьи ужасны обьычаи,
И в узилище мрака, и в царстве теней,
Герцогиня во всем соблюдала приличия,-
Вот чего не отнимешь у ней!

Даже будучи демоном зла и двуличия,
Предаваясь разврату и водку глуша,
Герцогиня во всем соблюдала приличия,-
И не кушала спаржу с ножа
Никогда!..

И вот приходит грозный муж, зубами скрипя:
— Ты где и с кем вчера была? Совсем забыла стыд?
Выкладывай всю правду, а то я тебя!
А жена ему и говорит:
— Утю-тю-тю-тю!

Зачем былое ворошить?
Тебе так легче, что ли, жить?
Вот тебе пиво и ветчина,
А что вчера было, — то было вчера!

И вот приходит педагог, очками блестя:
— Ответьте, кто такой Нерон и кем разрушен Рим?
Скажите хоть, когда и где распяли Христа?..
А мы ему и говорим:
— Утю-тю-тю-тю!

Зачем былое ворошить?
Тебе так разве легче жить?
Вот тебе пиво, еда, вино,
А что когда было, — то было давно!

— Вчера, конечно, мы с Нероном — утю-тю-тю!
Весь Рим сожгли и Карфаген уделали дотла!
Там был какой-то малый — он нес галиматью,
Так мы его живьем к столбу гвоздями… Мда…

Зачем былое ворошить?
Кому так легче будет жить?
Новое время по нашим часам!
Пойдем лучше в гости:
У наших соседей
Родился чудный мальчик!
Назвали — Чингисхан.

И в детстве моем невозвратном,
И к старости, близкой уже,
Дышу я одним лишь театром,
Когда я не в нем — он в душе.

Подруги считают, что, дескать,
У жизни моей слишком бедный сюжет.
Ну что ж, вы же знаете: страсть — это деспот,
А деспоты требуют жертв.

Звонки отзвучали…
Буфет вымирает…
Смеркается в зале —
На сцене светает.
Божественный Гете!
Бессмертный Шекспир!
Я думаю, в этом —
Вся жизнь и весь мир.

И в детстве, и позже, подростком,
Как буря, рвалась я в театр —
Сыграть на священных подмостках
Хотя бы Марию Стюарт.

Ах, наши надежды на счастье!..
Про это вы знаете лучше меня:
Мечты исполняются — но лишь отчасти.
Отчасти сбылась и моя.

И вот я спешу каждый вечер,
В костюме мой выход вот-вот!
Я первая зрителя встречу,
Такой мне оказан почет!

Еще до вступленья оркестра,
Еще до звонка перед вами стою:
Пальто принимаю — и царственным жестом
В ответ номерки выдаю!

Звонки отзвенели,
Вот кто-то вбегает,
И он еле-еле
Вбежать успевает.
А там и Островский!
А там и Толстой!
Меня Смоктуновский
Подвозит домой!
Или Толя Папанов,
Или Миша Ульянов,
Однажды Миронов,
Шесть раз Броневой!

Здравствуй, киндер дорогой,
Гость, никем не чаемый,
В нашей склоке мировой
Голубок отчаянный!

Прилетел, настрекотал,
Крылышки расправил,
Агромадный арсенал
Сходу обесславил!

Ждать не может человек
Череду столетий:
— Надоел двадцатый век,
Хочу тридцать третий.